В конце марта 1943 года перед выездом 2-го мех.
корпуса на формировку в тыл командование 34-ой мех.
бригады укомплектовало отряд солдат и офицеров из
всех подразделений бригады и ночью направило на передний край обороны, чтобы освободить один населённый пункт, где была крепкая долговременная оборона
немцев. Из роты автоматчиков в отряд было зачислено
9 или 10 человек, руководить боем автоматчиков пошёл
один офицер и зам. ком. взвода – ст. сержант, призванный в Красную Армию ещё до войны 1941 года. В пути
следования на передний край он упал, и автомат, не
поставленный на предохранитель, стукнулся о землю.
Произошла очередь выстрелов, в результате чего замкомвзвода был смертельно ранен.
Под утро с поля боя вернулось 4 человека, из них
офицер (командир взвода из г. Ярославля) был ранен
пулей в ягодицу. Остальные остались лежать убитыми
на поле недалеко от населённого пункта, который хотели освободить.
Я в нашем взводе был самым молодым. В роте, по
численности, осталось солдат не более взвода.
Старшина роты о бое за населённый пункт, видимо,
знал, и меня оставил в эту ночь работать на кухне, а повара почему-то он направил в отряд, и он был на передовой убит. До этого боя повар сварил в походной кухне
кашу, а мне пришлось раздавать её солдатам, уходящим
в бой на передовую… До выезда корпуса на формировку
я больше недели работал поваром.
Из разговоров солдат и офицеров я узнал, что сформированный отряд солдат и офицеров был отправлен
в ночной бой за освобождение населённого пункта
от немцев, как скот на бойню… Лишь для того, чтобы
увеличить процент потери живой силы в бригаде, чтобы командование с уверенностью отправило бригаду
и корпус в тыл страны для доформирования.

Впереди (примерно в двух километрах) оказалась небольшая речушка, возле которой скопилось огромное количество автомашин и другой техники. Танки, подъехав к
реке, стали некоторые автомашины с пушками, летучки с
рациями выталкивать на другой берег. В это время налетели немецкие бомбардировщики и стали бомбить и обстреливать из пулемётов скопившуюся технику.
Я видел, как «Катюша» дала
залп в небо и сбила один самолёт.
Танки прекратили выталкивать автомашины и помчались
к населённому пункту, прячась
от самолётов противника за деревьями и «влезая» в большие
сараи. Автоматчики с танков
спрыгнули и залегли подальше
в поле, подальше от техники.
Когда кончилась бомбёжка,
мы увидели за деревней в поле
большое количество немецких
и советских танков, которые сражались между собой, стреляя из
пушек, некоторые наезжали друг
на друга. Такого побоища я никогда не видел. Танки горели, как
факелы, с обоих сторон. Мы, автоматчики, приблизились ближе
и защищали наших танкистов,
которые вылезали из горящих
машин.
Названия населённого пункта
и той небольшой речушки я сейчас не помню.
В это время мы видели, как
около деревни появилась легковая машина «Виллис» командира 34-й бригады полковника
Краснова. Во время следования машины, под ней или
около неё разорвался снаряд или мина, и машина перевернулась, ком. бригады был ранен. Его сразу подняли
солдаты и отправили на машине в тыл. Как мы позже
узнали, полковнику Краснову оторвало левую руку…
Это был первый день боя на Орловско-Курской дуге.
Страшно и неприятно было смотреть на трупы немцев,
раздавленных гусеницами танков.

Наступая в сторону города Орла в составе разных
подразделений пехоты нашей 34-ой бригады, мы подошли к одной небольшой деревне. Местность была
сугубо пересечённой. Перед деревней было кладбище, мы добежали до него и залегли между могильными холмами. Вдруг с нашей стороны войск появились
штурмовики и нас обстреляли наши из «Катюш».
После возвращения штурмовиков на аэродром, мы
поднялись и ускоренным шагом пошли к деревне,
которая от нас была в четырёхстах метрах. С правой стороны от деревни стоял немецкий танк, но не стрелял.
От нас он был на расстоянии около километра. С нами
был ПТРовец. Мы попросили его подбить этот танк, но
он сказал, что с такого расстояния не достанет до него.
Вдруг с балкона из крайнего дома по нам застрочил
немецкий пулемёт. Мы снова залегли. Командир взвода позвал меня к себе в воронку и дал задание, чтобы
я взял с собой двух автоматчиков и попытался уничтожить пулемётчика. Мы получили каждый по гранате
Ф-1 и поползли вправо от дома. Добравшись до ограды,
мы осмотрелись и зашли во двор. Один из нас обошёл
дом кругом со стороны двора и из-за угла бросил гранату на балкон. Мы с другим автоматчиком бросили гранату в открытую дверь крыльца и спрятались за оградой. Приготовили автоматы к стрельбе по немцам, но из
дома никто не вышел. На крыльце появился дымок. Дом
загорелся.
Мы втроём, нагнувшись, побежали к кладбищу. Пулемёт больше не стрелял. Не успели мы добежать до
кладбища, как услышали взрыв снаряда. Оглянувшись
назад, мы увидели, как пылающий дом от взрыва полностью разрушен. Наши артиллеристы по чьей-то команде стреляли в него. Мы втроём вернулись невредимыми.

К каждому танку было прикреплено по 4 автоматчика, которые до утра дремали под своими танками. Танки стояли на большой поляне, окружённой лесом. Рано
утром появились немецкие самолёты и начали нас бомбить. Экипажи танка, под которыми мы спали, нас не
предупредили, завели мотор и уехали. Мы остались на
поляне. Другие автоматчики со своими танками уехали.
Правда, шёл потом разговор, что на поляне был тяжело
ранен наш командир взвода автоматчиков. Когда мы отстали от своего танка и осмотрелись кругом, то увидели
в лесу около поляны большое количество солдат с разной техникой.
Со стороны Орла помимо авиации начали стрелять
орудия разных калибров. Поляна и лес дрожали от разрывов снарядов и бомб авиации.
Мы вчетвером стали пробиваться в ту сторону, куда
уехали наши танки. Из леса вышел заградительный от­ряд работников МГБ и нас остановили. Мы показали
свои красноармейские книжки и всё рассказали, как
произошло, одновременно попросили нас отпустить,
так как мы пошли искать свои танки и бригаду, в которой служили.
Вскоре нас освободили, и мы пошли по следам наших танков. В пути мы очень захотели пить, но кроме
небольшого болота, где плавали какие-то головастики,
ничего не было. Мы наклонились и через носовые платки напились этой воды. Над лесом, поляной и вдоль
дороги беспрерывно летали немецкие мессершмитты
и обстреливали нашу технику и солдат из пулемётов.
По большаку шла грузовая машина, которую мы хотели остановить, но шофёр чуть сбавил ход и мы по одному стали запрыгивать в кузов. Я оказался последним.
Из леса появился в это время немецкий «Ястребок».
Я держался руками за борт кузова, а машина бросалась
то влево, то вправо от самолёта. В это время, на левой
ноге у меня развернулась обмотка, я случайно на неё наступил и упал на землю, не удержавшись за борт. Пока
я встал и снял обмотку, машина отдалилась метров на
200. Летевший вдоль дороги немецкий самолёт обстрелял машину из пулемёта и бросил на неё бомбу, которая при взрыве разорвала её на две части. Автоматчики
и шофёр мгновенно погибли, их тела разбросало в разные стороны… В такой обстановке я один сделать ничего
не мог.
Я быстро пошёл по дороге и стал искать свою бригаду, спрашивая офицеров встречных подразделений.
Один из офицеров мне сказал, что в трёх километрах
в лесу стоит какая-то часть с замаскированными танками. Дошли до этого леса, в нём оказалась наша бригада. Я нашёл командира роты автоматчиков и ему всё
рассказал.
Мы быстро выехали к тому месту на грузовой машине с целью убедиться в трагическом случае и захоронить
товарищей. Подъехали к месту катастрофы, разбитая
машина лежала, а трупов автоматчиков и шофёра не
оказалось.
Позже командир роты узнал, что по полю проходило
подразделение, занимавшееся захоронением погибших
солдат.

Несколькими днями позже 34-й мех. бригаде предстояло освободить один населённый пункт, где окопалась немецкая пехота и танки «Тигры». Этот приказ получил полковник Артамонов от командира корпуса.
Для освобождения этого населённого пункта с нашей
стороны было выделено: батальон пехоты и рота танков
Т-34. Взвод автоматчиков, в котором я находился, был
в резерве у командира бригады. Мы охраняли его КП
(Командный Пункт).
Пехота наша наступала на деревню строго по фронту,
а танки обходили её слева и справа. Бой продолжался
около полутора часов. Немцев удалось от деревни отбросить и подбить два немецких «Тигра». Также был
подбит и один наш танк.
Во время боя, КП ком. бригады немцы обстреливали из пулемёта разрывными пулями. Было слышно, как
пули щёлкали, попадая в поверхность земли или кустарник. Когда бой был окончен, мы, автоматчики, поднялись
из окопов и стали осматривать свои автоматы, которые
были засорены землёй. В это время около моего окопа
разорвался снаряд или мина. Меня контузило и я упал
в свой окоп, потеряв сознание. Сколько минут я лежал,
я не знаю. Войдя в сознание, я увидел в окопе кровь. Пощупал голову и лицо руками, руки оказались в крови. Из
правой руки, через гимнастёрку, текла кровь. Я собрал все
свои силы и поднялся в окопе. Вскоре ко мне подошли
два автоматчика, вытащили из окопа и увели в медсанбат.
В медсанбате перевязку руки и головы мне делала
бывшая медсестра роты автоматчиков по имени Аня,
которая перед боем на Орловско-Курской дуге нашим командиром роты была заменена санинструктором-мужчиной.
После перевязки на машине меня отправили в корпусной лазарет, где из руки вытащили осколок. А осколок, засевший между носом и верхней челюстью лица,
извлекать не стали. Отвели меня в сарай с соломой, где
лежали другие раненные для отправки в тыловой госпиталь. Мы пролежали в сарае около двух суток, никто нас
так и не забирал. Я узнал от солдат, где располагается
34-я бригада и сбежал в свою роту автоматчиков. Моему появлению в больном виде удивились, но по моей
просьбе всё же оставили

Израненная встречала нас Орловская земля… Безлюдно было вокруг, во многих деревнях стояли виселицы, некоторые были полностью сожжены, а во многих кроме собак никого не было. Жители были угнаны
в рабство в Германию, а скот забрали для снабжения немецкой армии.
С рассвета до вечера немецкая авиация бомбила
наши позиции, а ночью планомерно отступала.
Автоматчики много ездили на броне танков. При
дневных маршах столбы пыли от них поднимались
к небу. Палило солнце. Одолевала жара и жажда. Немцы при отступлении разрушали колодцы, забрасывали
их трупами людей и животных, минировали и отравляли воду. Кухня не поспевала за войсками.
С первого дня боёв группы немецких самолётов, по
несколько десятков, обрушивали на танки удары большой силы. Мы, автоматчики-десантники, всегда были в
пыли и у нас на лице только зубы сверкали

Нашим войскам приходилось с большими потерями
солдат и техники завоёвывать плацдарм и освобождать
деревни на правом берегу. Немцы бросали много танков
«Тигр», «Пантера» против наших частей.
В первых числах октября 1943 года, вечером
25-я гвардейская мех. бригада ворвалась в небольшой
городок Горностайполь. Уличные бои шли всю ночь.
Гитлеровцы дрались за каждый дом, сарай, а оставляя
их – поджигали.
Не прошло и 10 дней, как мы форсировали Днепр,
и от нашей роты автоматчиков остался один взвод.
Ночью какого-то дня октября 7-й гвардейский мех.
корпус передал боевые участки вновь прибывшим
стрелковым подразделениям. В резерве мы пробы­
ли несколько часов… Вдруг прозвучала боевая тревога. Немецкое командование установило, что в городе Горностайполе появилась новая часть. Немцы бросили против неё много танков и авиации, заняли город и стали быстро двигаться к Днепру. Над 7-м гвардейским механизированным корпусом нависла угроза
быть прижатым к воде и сброшенным с плацдарма.
В эти тяжёлые минуты в окопы пришли все офицеры и солдаты, штабисты и подсобные части. Мы отбили все попытки немцев продвигаться к Днепру, удержав их на расстоянии не более километра от занятых
ими территорий.
Таким образом, до середины октября (при том, что
мы находились во временном резерве) нас трижды поднимали по тревоге, и остатки корпуса, вместе с другими
военными частями, отбивали и останавливали продвижение немцев.
Помню, находясь в окопах под осенним дождём, мы
для поднятия настроения пели песню:
Эх, махорочка, махорка,
Породнились мы с тобой…
Вдаль дозоры смотрят зо-о-о-рко,
Мы готовы в бо-о-о-й, мы готовы в бо-о-о-й…

Будучи на формировании корпуса в Нежинском
районе Украины, примерно в июне месяце 1944 года,
у меня лично произошли два неприятных случая, которые остались в памяти на всю жизнь.
Случай 1.
В нашу 25-ю гвардейскую мех. бригаду каким-то образом попал мальчик лет 6–7, где штаб бригады его поручил на содержание как сына полка командиру роты
автоматчиков. Я этого не знал.
Помню, как штабные работники 25-й гвардейской
мех. бригады летом 1944 года организовали на поляне
концерт. Этот мальчик пел песню про убитого партизана:
На опушке леса
Дуб большой стоит,
А под этим дубом
Партизан лежит.
В июне или июле 1944 года командир роты автоматчиков (Ф.И.О. не помню) пригласил меня и ещё
Фёдор Владимирович
Артамонов
трёх автоматчиков сходить на реку Десну покупаться.
Когда мы выходили из подразделения роты, с командиром роты оказался этот мальчик.
Я даже не заметил, как этот сын полка разделся и забежал в воду. Вода в реке была быстрая, около нас, у берега, оказалась какая-то проточина (вроде малого залива) и вода, как в воронке, крутилась. Посмотришь на
воду – страх берёт. В это время мальчика течением снесло с мелкого места, и он стал тонуть, плавать он, видимо,
не умел. Это заметил командир роты и почему-то сразу
обратился ко мне, чтобы я спас этого мальчика. Я сразу
побоялся броситься в воду и стал медленно раздеваться. Командир роты встал передо мной на колени, прося
меня быстрее спасти сына полка, а я медлил с раздеванием одежды и обуви. Три других автоматчика смотрели
то на меня, то на тонувшего мальчика и никто из них не
решился броситься в воду и спасти его.
Когда мальчик совсем ушёл под воду, тогда я и другие
автоматчики бросились в воду, но оказалось слишком
поздно, и сын полка утонул. Мы долго ныряли под воду,
но так и не ссогли найти утонувшего мальчика. Примерно через 2–3 дня он выплыл на поверхность, его достали
и похоронили, где, я не знаю. На похоронах не был.
До сих пор вспоминаю этот случай с «сыном полка»
и морально мучаюсь. Почему такое со мной произошло?
Видимо я струсил, смотря на заводь и течение. Раньше
со мной такого не было. На передовой я выполнял задания гораздо опаснее для жизни и не боялся. Возможно,
повлияло то, что бои кончились, все пользовались отдыхом, спокойной жизнью, и в это время появилась надежда на жизнь.
Командир роты, обидевшись на меня по этому несчастному случаю, со слов писаря роты, сержанта Котлярова, не подписывал наградные бумаги на меня по
награждению орденом «Красная Звезда».
Случай 2.
В октябре 1943 года из-за халатности или потери
бдительности со мной произошёл следующий неприятный случай.
Днём командир роты автоматчиков 25-й гвардейской мех. бригады дал мне секретную справку, чтобы
я её передал в штаб связи бригады. До этого я написал письмо родителям, которое почтой должен был
отправить.
Я взял секретную справку и своё треугольник-письмо и пошёл в штаб связи бригады. Проходя мимо почты,
я по своей забывчивости опустил в почтовый ящик свой
треугольник и секретную справку. Будучи доволен, что
письмо отправил родителям, пошёл в штаб связи бригады, забыв об этой секретной справке.
На следующий день меня вызвали в Особый отдел
бригады и начали вести дознание. Это продолжалось
3 или 4 дня, но после беседы и допросов меня отпустили
в роту.
Для окончательного решения по дознанию меня
вызвал к себе на беседу командир 25-й гвардейской
мех. бригады полковник Фёдор Владимирович Артамонов. Я рассказал ему подробно, как это со мной
произошло. Полковник Артамонов спросил о моём
доме, родителях, есть ли кто за границей и т. д. После беседы он меня предупредил, чтобы я впредь был более внимательным во всех своих делах, и отпустил
меня в роту. После этого меня больше никто никуда не
вызывал. Командир роты отстранил меня от должности связного роты.
Этот случай мне запомнился на всю жизнь. Вот что
значит быть невнимательным и забывчивым, особенно
в военное время, да и в мирное при исполнении служебных обязанностей.
За подобное упущение в военное время мог последовать расстрел или штрафная рота