Помните стихотворение Константина Симонова: "Жди меня, и я вернусь всем смертям назло…". Великая Отечественная война была страшным испытанием не только для солдат, но и их матерей, жен, сестер. Они умели ждать, верили, что их близкие живы, и своей верой спасали их от неминуемой гибели…
Родом я из Курской области, из села Малый Змеинец, родился 6 декабря 1922 года. У отца – сельского кузнеца - было крепкое хозяйство, скотина, достаток в семье и в доме. В 1929 году началась поголовная коллективизация и разорение большевиками крестьянских хозяйств. Первым был выброшен на улицу вместе с семьей и позднее увезен в неизвестном направлении настоятель местного храма о. Андрей, позднее, по ночам такое же стало случаться с семьями наших односельчан, как их тогда называли, «середняками» и «кулаками». Очень хорошо об этом рассказано в книге Б. Можаева «Мужики и бабы». Наша семья самостоятельно, не ожидая очереди подвергнуться принудительному отправлению на «спецпереселение» в Сибирь, бросила все хозяйство и в ночи, уподобившись разбойникам, перебралась в Москву.
В 1941-м году я окончил среднюю школу. Как только началась война, в действующую армию был призван старший брат. Меня, не достигшего призывного возраста, в армию не брали – в начале войны никто и представить не мог, что она продлится целых четыре года и считали, что она скоро завершится победой. Но с фронтов приходили все более и более трагические сводки, а 16 октября 1941 года я был свидетелем паники, охватившей часть населения г. Москвы. В тот момент создалась реальная угроза захвата столицы фашистскими войсками. В те же дни один из номеров «Правды» вышел с большим портретом Г. К. Жукова на передовице и указом ВГК о назначении его командующим фронтом. Буквально сразу после этого в городе водворился порядок, было введено осадное положение, создавались отряды самообороны и все желающие могли записываться добровольное ополчение. Так я и стал добровольным защитником страны, ушел на фронт из Ростокинского военкомата нынешнего Северо-Восточного округа Москвы.
Перед отправкой на фронт нас направили в запасной полк, находившийся в Чувашии, подучиться. Военной подготовке школьников тогда уделялось большое внимание. Я с энтузиазмом учился, хорошо стрелял, поэтому командиры учебной части, оценив мои способности, тратить драгоценные в то время патроны на мое обучение не стали.
После подготовки меня зачислили в состав стрелковой бригады 1-ой Ударной армии под командованием генерала В.И. Кузнецова, которая обороняла Москву, первой начала контрнаступление под Москвой 5 декабря 1941 г., вела бои за Дмитров, под Клином, Солнечногорском. Сейчас в том месте, на Перемиловских высотах, на берегу канала Москва-Волга, где началось контрнаступление, стоит величественный монумент «Героям битвы под Москвой», надпись под которым гласит:
«Запомните:
От этого порога
В лавине дыма, крови и невзгод,
Здесь в сорок первом началась дорога
В победоносный Сорок пятый год».
Настроение моих сверстников, воевавших под Москвой, хочу выразить такими строчками:
«Штыки от стужи побелели,
Снега мерцали синевой.
Мы в первый раз, надев шинели,
Сурово бились под Москвой.
Безусые, почти что дети,
Мы знали в яростный тот год,
Что вместо нас никто другой
Столицу нашу не спасет».
Часть, где я служил, перебросили на Северо-Западный фронт. В ожесточенных кровопролитных боях наши командиры и солдаты обрели опыт боевых действий, изучили повадки врага, а главное – стали их побеждать. В то же время мы часто испытывали трудности в снабжении войск вооружением и, особенно, продовольствием. Часто стимулом к победе была немецкая кухня, также бывало, что соблазнившись новостью о падшей неподалеку скотине, солдаты отлучались для ее поисков. Так было и со мной.
Прознав по «солдатскому радио» о падшей лошади, я с товарищем направился на ее поиски, которые не увенчались радостью – от нее остались лишь копыта и шкура. Расстроенные, голодные и злые, боясь начальственного гнева, возвращались мы в расположение своей части, но заблудились в зимнем лесу и, наверное, попали бы в плен, поскольку вышли в расположение немцев, но вовремя расслышали чужую речь и, озираясь по сторонам, стали искать пути отхода. Именно на этом пути мы застигли фашистского офицера, который в тот момент использовал лес в качестве места общественного пользования. Не сговариваясь, мы применили методы физического воздействия к сидящему в позе орла фашисту, лишили его излишней подвижности, вынув ремень, так что отловленный нами враг вынужден был обеими руками поддерживать соскакивающие штаны на крепком морозе, и, следовательно, не мог убежать. Наше появление в части в обновлённом составе сначала вызвало обвинение в дезертирстве и пособничестве врагу, затем, когда взводный разобрался, в чем дело, нам были обещаны награды. Как сложилась судьба фашиста, насколько ценным «языком» он оказался, я не знаю.
Я участвовал в контрнаступлении наших войск в Новгородской области. В одном из боев под Старой Руссой в конце февраля 1942 года меня ранило в ногу, но поля боя я не покинул, а продолжал вести прицельный огонь по фашистам. В этом бою я получил еще два ранения – во вторую ногу и кисть правой руки. Не ведаю, сколько я пролежал без сознания. Через какое-то время стал приходить в себя, начал стонать, кричать не было сил. Мои стоны услышали возвращающиеся с задания разведчики, подошли ко мне, положили на лыжи и доставили в медсанбат, а оттуда меня отправили в госпиталь г. Омска. Там я лечился долго, почти год.
В части меня уже посчитали погибшим. Командование, как положено, послало родителям похоронку, сообщив, что их сын погиб в бою за Родину и похоронен в братской могиле. Получив ее, мать заказала отслужить по мне панихиду в Тихвинской церкви, что возле нынешнего метро «ВДНХ». В госпитале я попросил медсестру, чтобы она написала письмо моим родным, о том, что я жив, сам пока писать не мог, рука еще не зажила. По выписке из госпиталя, в 1943 году, я был демобилизован из армии по ранению как инвалид.
В 1944 году поступил учиться в Московский авиационно-технический институт, но из-за обострения болезни учебу пришлось прервать.
С 1947 года по 1962-ой я работал в НИИ-504 завода имени Ворошилова, и одновременно учился в Московском политехническом институте, который окончил в 1954 году.
С 1962 по 1982 год трудился в ОКБ НПО "Химавтоматика" ведущим инженером. Был награжден знаком "Отличник химической промышленности". Занимался общественной деятельностью, был заместителем Совета ветеранов предприятия.
Георгий Максимович оставил этот мир на 93 году жизни, встретив 70 годовщину Победы, 27 июня 2015 года.