«22-го июня 1941-го года. Утро.
- Война!
Я повернулась на голос – возле открытой двери стояла моя подруга. В амбулаториях, где я в то время работала, радио не было, поэтому подруга стала первым человеком, от кого услышала эту ошеломляющую весть.
Конечно, совсем уже неожиданностью эта весть не стала. Во время так называемой зимней войны с Финляндией нас, медиков, вызывали каждый месяц в Сыктывкарский военкомат. Там, в военкомате, учили вышагивать строем, бросать деревянные гранаты, рыть окопы. А это, работа не из лёгких, особенно в зимнее время. Сами в тёплых ватниках, до седьмого пота роем окопы, а потом по команде, падаем на мёрзлую землю, каждая в свой окоп.
Капитан наш строгий был. Подойдёт, подденет носком сапога и громко, чтобы все слышали, скажет: «Окоп никуда не годится. Рыть поглубже, чтобы пули противника и осколки пролетали мимо, не задевая вас. Ясно? Продолжайте рыть!»
Однажды летом шагаем в строю, а дождь льёт, как из ведра. Неожиданно громко звучит голос капитана: «Воздух!». Мы хлоп падаем на жидкую от дождя грязь…
С благодарностью вспоминали этого сурового капитана, когда попали на фронт, где нам выдали винтовки и гранаты настоящие. А наставления капитана не раз спасали нам жизнь.
В 1935 году я закончила Сыктывкарское медучилище. Была в числе лучших, поэтому меня оставили работать в речном порту г.Сыктывкара.
Молодые годы… Казалось, что лучшие времена всегда впереди и живёшь одним днём. Но надвинувшаяся большая гроза ворвалась и круто изменила жизнь каждого, в том числе и мою.
10 июля 1941 года я уже плыла на пароходе, чтобы добраться до Архангельска. Отправилась не одна, а с подругами. В Архангельске нам сразу выдали военное обмундирование и направили в воинские части, кого куда. Меня определили на Карельский фронт, в артиллерийский полк.
Я принимала раненных осколками и пулями бойцов. Их приносили санитары с поля боя. До боли в сердце приходилось выслушивать непрерывный стон, крики: «Сестра, помоги!», «сестра, избавь от боли». Я забинтовывала раны, старалась, как умела, как могла помочь ласковым словом, вниманием. Тяжелораненных отправляли затем в медсанбат. Машин тогда не хватало, раненных отвозили на подводах. На санях – зимой, на телегах – летом. Сани катятся по мягкому снегу, но другое дело летом – в бесконечной тряске, ведь и спешить надо было, дорога́ каждая минута, многие тогда не выдерживали тряски… Они ведь и так уже ослабленные от потери крови, у кого рука перебита, у кого нога.
Медпункты устраивали чаще всего в лесу. Жили в палатках. Зимой много солдат погибало от нехватки маскхалатов, а противник – все в белых маскировочных халатах. Поэтому и потерь у них было меньше, чем у нас.
Однажды пришлось переходить через широкое болото. Неожиданно над головами появились вражеские самолёты. Начали бомбить, стрелять из пулемётов. Мы – кто куда. А в то время каждый был уже знаком с приказом Сталина: «Ни шагу назад!». Значит, отступать нельзя. Очень многие наши тогда погибли. И оружия потеряли немало, часть пришла в негодность от прямого попадания, часть утонула в болоте. Всё наше снаряжение перевозили на лошадях, они в страхе метались кто куда, барахтались, тонули, и были отчётливо видны вражеским пилотам на малых высотах. А зениток у нас нет.
Вспоминаешь сегодня фронтовые дни и ночи, и удивление охватывает, как смогли в живых остаться. Редко удавалось выспаться. Всё ещё перед глазами такая картина, она теперь, возможно, вызовет улыбку, как я дремала в строю, во время марша. Прозвучала команда: «Стой!» и я лицом уткнулась в спину впереди шагающего солдата. И проснулась.
Летом в карельских лесах полно комаров, овода, мошкары, а зимой морозы до 40 градусов. Но холода не боимся: стали выдавать тёплые вещи, шапки-ушанки, да и защищаемся на своей земле.
Когда Финляндия вышла из войны, наш артиллерийский полк передислоцировали в Прибалтику. Там многие смотрели на нас искоса. Это было совершенно непонятно: мы освободили их от фашистов, а освободителей не то чтобы приветствовать, а сторонились и старались относиться с неприязнью.
Всё ещё как будто перед глазами: я перевязываю бинтом ушибленную руку одной немке. Не из Германии, а из Прибалтики. Она протянула ушибленную руку, сама отвернулась, смотрит в сторону и приказным тоном обращается: «Перевязывай! – и вдобавок высокомерно – наши сюда вернутся и вас, русских, отсюда вышвырнут…»
После окончания войны несла службу ещё год с половиной. Приехала домой в звании лейтенанта. И вот – снова Сыктывкар. Шагаю по знакомым улицам и, чем дальше, тем меньше радости: сверстниц и сверстников почти никого не видно…
Зашла в Министерство здравоохранения, предложили работу на севере: в Интинском районе была нехватка мед.работников. Сама я из села Гарья Сыктывдинского района, но уехала туда, где была нужнее. На крайнем севере отработала почти 20 лет. Адзва-вом, Фион стали мне вторым домом. Заслужила орден «Знак Почёта», медали.»