В книгу памяти.
Война ворвалась в жизнь нашей семьи ровно 22 июня 1941 года с самых первых её минут. В то время мы жили в маленьком городке Плунге в Литве, вошедшей в состав СССР в июле 1940 года, куда в январе 1941 года направили моего отца на работу по военному строительству для укрепления внешних границ.
Мой отец, Тимохин Александр Харитонович, 1908 года рождения, окончил в Москве Военно-инженерную Академию им. В.В.Куйбышева, получив квалификацию военного инженера по специальности военное и гражданское строительство. Надо сказать, что папа очень гордился тем, что его диплом был подписан военным ученым, легендарным генералом Дмитрием Михайловичем Карбышевым, который впоследствии, будучи в плену в немецком концлагере в 1944 г был зверски замучен и превращен в ледяную глыбу.
В Плунге в феврале 1941г. нас поселили в одном частном доме литовской семьи, где мы жили вместе с хозяевами. Наша семья уже тогда состояла из шести человек: родители и мы, четверо детей – сестра 7,5 лет, брат 5,5 лет, я 1937 года рождения и младший братик, которому был всего 1 годик.
Надо отметить, что наши хозяева, у которых не было своих детей, хорошо относились ко всем нам и особенно симпатизировали моей старшей сестре Тамаре. Сам хозяин в период нашего там пребывания неоднократно куда-то исчезал из дома на несколько дней, а по возвращению тихо говорил родителям: «мы к вам хорошо относимся, поэтому хотим сказать вам чтобы вы уезжали отсюда, а то скоро будет война». Родители предполагали, что он уходил за границу с какими-то целями. Не знаю, реагировал ли отец на эти обстоятельства и их слова, только продолжал служить и работать, выполняя свой долг.
В один из июньских дней 1941 года, а это было 21 числа к вечеру, в одном из помещений какого-то клуба по инициативе местной власти для наших работавших там военнослужащих было организовано какое-то мероприятие с застольем, затянувшееся до ночи. В связи с поздним временем, поблагодарив местных организаторов за мероприятие, когда его участники уже собрались разойтись по домам, оказалось, что все выходы из комнаты заблокированы и сразу же был выключен свет. Началась стрельба – это начали отстреливать всех русских военнослужащих, которые там находились. Стала понятна чудовищная провокация организованного мероприятия. Перестрелка была длительной и тяжелой, многие наши военнослужащие были убиты, а оставшиеся живые вдруг услышали тяжелый громовой гул множества низколетящих самолетов и взрывы самолетных бомб. Было уже 4 часа утра 22 июня 1941 года – это началась война. Бомбежка не прекращалась, и армады немецких самолетов устремились на восток вглубь страны, но как остаться в живых и вырваться из плена этой предательской ловушки?
Когда наша мама услышала бомбежку и поняла о начале войны, в ужасе стала поднимать нас, спящих детей, и дрожащими руками пыталась нас одеть, но у нее почти ничего не получалось: одному оденет рубашку, другому носочки, третьему кофточку, так и бегала от одного ребенка к другому, и самое ужасное для нее было в том, что мужа дома не было, он еще не вернулся с вечеринки, а уже был пятый час утра и почти рассвело, да и вокруг с ревом безостановочно пролетали самолеты, разрывались бомбы – шла война. Положение казалось безвыходным, как вдруг на пороге появился папа: ему с несколькими сослуживцами чудом удалось вырваться из той ловушки. Уже вдвоем родители начали энергично одевать детей, собирать вещи, продукты, которыми запасались на жизнь и пропитание большой семьи.
Уехать оттуда с места начала боевых действий можно было только на машинах. Поскольку парк машин состоял только из грузовых полуторок с открытым кузовом, то ехать можно было только в кабине, где кроме водителя помещался еще один человек, но можно с детьми на коленях. Учитывая размер нашей семьи, нам выделили 2 такие машины. Погрузив вещи в кузов машины, мама со мной и младшим братом должна была сесть в одну машину, а папа с Тамарой и старшим сыном Володей – в другую. В момент посадки оказалось, что Тамары нигде нет и мы с ужасом и криками бегали по дому и по двору в поисках ее. Время шло и хозяева дома стали говорить, что пора уезжать и больше ждать нельзя, иначе мы не сможем выехать, так как скоро войдут немецкие войска. И все же мы докричались до неё: оказалось, что хозяева дома решили оставить ее себе и спрятали ее в подвал, наивно думая, что второпях мы все же уедем без нее. Наконец погрузившись на две машины, мы встроились в поток машин срочно эвакуирующихся из Литвы и направлявшийся в сторону Москвы и центр страны.
Во время движения наша колонна машин неоднократно подвергалась массивным авиаударам немецких самолетов, летящих вглубь страны. При таких налетах колонна останавливалась и люди выходили из машин, разбегаясь в стороны для укрытия. Поскольку дорога в основном пролегала вдоль леса или по лесу, то такими укрытиями становились деревья. Налеты были очень опасными, было много прямых попаданий, немало машин было разбито, погибали люди и все происходило на наших глазах. В таких бомбежках переполненная страхом мама, прижимаясь к дереву, прижимала меня и маленького братика к себе с мыслью: «если суждено погибнуть, то лучше всем вместе, иначе что будут делать дети, если убьют меня, а как буду жить я, ели убьют детей?». А ехавшие с папой брат и сестра во время бомбежки выбегая из машины, по своему пытались прятаться: кто лез под машину, а кто ложился на землю, рвал травку и насыпал её на себя как бы делая маскировку. По окончании налетов создавался нестройный ряд оставшихся невридимыми машин с людьми, ведь объезжали разбитые машины и глубокие воронки на земле от разорвавшихся бомб. И так получилась, что машина, в которой ехал папа с двумя старшими детьми и машина, в которой ехала мама со мной и младшим братом оказались в разных местах, связь между нами оборвалась. Волей судьбы мы все остались живы, но ни мама, ни папа в то время не знали, как сложилась судьба друг друга.
Выехав с территории Литвы, на дорогах уже начал появляться военный патруль, который регулировал направлением движущихся машин с учетом складывающейся военной обстановки. Машины начали направлять на разные дороги и в разные направления. Таким образом, наша семья, ехавшая на двух разных машинах, оказалась разрозненной и двигалась по разным направлениям. Нашу машину, в которой находились мама и я с братом, направили в сторону Саратовской области.
Папина машин с потоком других машин и беженцев была направлена в сторону юга, и им удалось доехать почти до Ростова-на-Дону, недалеко от которого был его родной город Ейск и где были его родные, которым он и хотел оставить детей. Но дорога туда оказалась перекрытой и машина повернула на север в сторону Москвы. С началом войны папе, как и всем военнообязанным, сразу нужно было явиться в военкомат (в то время он был в звании военинженера 3 ранга), но с двумя детьми на руках, конечно, этого сделать не мог, ведь детей нужно было куда-то определить. Каким-то образом в эти тяжелые первые дни войны ему все-таки удалось добраться до Москвы, где оставались мамина сестра и бабушка с дедушкой. Им-то папа и передал детей Тамару и Володю, затем он сразу пошел в военкомат и его отправили на фронт боевых действий.
Мы же с мамой еще долго ехали на машине, но в каком-то пункте нас пересадили на поезд в переполненные товарные вагоны и мы поехали дальше. Отдельные моменты этой езды врезались в мою детскую память и остались на всю жизнь. Мне тогда казалось, что мы ехали очень долго и очень далеко, но на какой-то станции поезд остановился, всех высадили и нас направили в поселок Базарный Карабулак Саратовской области. И действительно ехали очень долго, более 20 дней, пока добрались до места проживания. Мама сразу же об этом послала телеграмму своей сестре в Москву, это было 15 июля. От папы с фронта никаких вестей еще не было и мамина сестра писала маме: «По радио каждый день передают письма на фронт, ты тоже напиши мужу и пошли это письмо в Радиокомитет. Они прочитают твое письмо по радио и он услышит о вас и вашей жизни.»
О нашей с мамой судьбе и нашем адресе папа узнал только через два месяца, связавшись с московскими родственниками, у которых папа оставил двоих детей.
Оказавшись в небольшом поселке Базарный Карабулак, нас поселили в подвале какого-то дома. Там было очень неуютно, но зато тепло и было где спать. До сих пор я хорошо помню наш маленький двор, огороженный забором, сарай во дворе и старого рыжего кота Ваську.
Из жизни в эвакуации в мою память навсегда врезалось одно страшное событие, свидетелем которого я оказалась. Однажды серьезно заболел мой младший брат (ему тогда не было еще и двух лет) и его положили в больницу вместе с мамой, а т.к. меня, четырехлетнего ребенка, нескем было оставить, мама вынуждена была взять меня с собой. Мы находились в маленькой двухместной палате и спали втроем на железной подростковой кровати. В нашей палате напротив нашей кровати у противоположной стенки стояла такая же кровать, где в это же время с больной дочкой находилась еще одна женщина, у которой дома оставались еще дети. Однажды этой женщине потребовалось сходить домой проведать оставшихся там детей. И когда поздно вечером больная девочка уснула, её мать решила ночью сбегать домой пока малышка спала. За время её отсутствия произошло страшное: крыса загрызла ребенка – в поселке было голодно и больница санитарией не отличалась. Это было страшно.
Через некоторое время, когда маминой сестре работавшей в Москве в каком-то Наркомате, удалось получить пропуск на выезд из Москвы и проезд к нам, то с этим пропуском к нам приехала бабушка и привезла с собой моих сестру и брата. Там сестра впервые пошла в школу в 1 класс, и мы дети, как могли, стали писать папе письма на фронт. Надо сказать, что многие наши и мамины письма на фронт и от папы с фронта родители сохранили и сейчас эти письма находятся в нашем домашнем архиве, в том числе и самые первые письма. Читая эти письма сегодня, как бы проживаешь заново уже известные обстоятельства, но многое узнается впервые. Папа всегда писал, что не смотря на трудности, смело воюет с фашистскими оккупантами, за что награжден орденами «Красного знамени» и орденом «Суворова 3 степени».
И вот теперь, на сайте «Подвиг народа» когда опубликован Электронный банк документов «Подвиг в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.» в разделе наградных документов мы смогли лично увидеть наградные листы с конкретным изложением личного боевого подвига и заслуг своего отца. Так, в должности дивизионного инженера 220 с.д. 30 армии в звании военинженера 2-го ранга мой отец, Тимохин Александр Харитонович, 1908 г.р. в наградном листе 327 от 15.08.1942г. охарактеризован как « высококвалифицированный военный инженер, он своей работой обеспечивал не раз боевой успех дивизии. Сам Тимохин А.Х. - образец мужественного командира, неоднократно в сложнейших условиях боя спасал положение. Во время наступления противника на рубеж р.Немощенка Андреевского района Смоленской области лично с отрядом минеров под исключительно сильным огнем противника поставил около 2000 мин, что привело к тому, что в бою с 3-го на 4-е октября 1941 г. танковая атака противника захлебнулась, 6 танков подорвались, а остальные повернули обратно. 5 октября 1941г. тов.Тимохин прорвался к окруженному 653 стрелковому полку и обеспечил вывод его из окружения. В боях за заволжский плацдарм в районе Кишкино, Дорогино, под непосредственным воздействием огня противника лично руководил возведением оборонительных сооружений и постановкой минных полей. Эта отважная работа обеспечила отражение всех контратак противника. Оборонительные сооружения, возводимые Тимохиным А.Х. неизменно оцениваются отлично.
За личное мужество и умелое руководство и осуществление оборонительных сооружений достоин награждения орденом «ЛЕНИНА».
К сожалению, орден «Ленина» как высшая награда в СССР в первые месяцы войны практически не присуждалась, и часто вместо неё награждали орденом «Красного знамени», которым и наградили моего отца. Позднее в военный период орден «ЛЕНИНА» вручался вместе со званием «Героя Советского Союза».
С фронта отец часто писал письма не только маме, но отдельно и нам, своим детям, и эти письма до сих пор у нас бережно хранятся. Читая их сегодня, можно хотя бы немного представить себе состояние и настроение воюющего на фронте отца. Так, в письме, датированном 5 января 1942 г. он писал нам:
«Я пишу вам, милые мои, в момент жестоких боев против фашистских варваров, ворвавшихся на нашу землю. Мы наступаем на фашистов, разбиваем их и опрокидываем их прочь. Но враг еще силен. Он цепляется за каждый клочок земли с тем, чтобы задержать нас и тем самым обеспечить себе отход, т.е. отступать. Его артиллерия, минометы и авиация непрерывно обстреливают нас. Но не смотря ни на какие трудности и лишения, которые приходится испытывать, мы уверены в том, что фашистские сволочи будут разгромлены на нашей территории и остатки его будут изгнаны из пределов нашей Родины и окончательно будут разбиты на его же собственной территории.
Милые детки, я хочу от вас только одного, чтобы вы слушались маму, были здоровенькими и хорошо учились. Как только разобьем фашистов, я приеду к вам и тогда заживем хорошей, веселой и счастливой жизнью. А если меня убьют, то вспомните меня и скажете, что наш папа защищал нас и отстаивал счастливую Родину.»
В письме маме от 4 апреля 1942г. папа писал: "Дорогая Симочка! За эти два месяца я пережил величайшие испытания, которые только может пережить человек, участвуя в жестоких битвах и случайно пока оставшийся в живых. Сколько смелости, геройства и бесстрашия проявляли и проявляют наши бойцы, командиры и политработники в борьбе с подлыми варварами, забравшимися на нашу землю. В свободные минуты я буду писать тебе отдельные боевые эпизоды, из которых ты хотя бы немного представишь как сражаются наши патриоты за свою землю не щадя своей жизни. За неимением времени заканчиваю писать."
А уже через полтора месяца в письме от 24 мая 1942 г. он написал маме следующее:
"У меня сейчас очень веселое и бодрое настроение. Сейчас усиленно провожу подготовку инженерных частей к решающим наступательным операциям против презренных врагов человечества - фашизма. Пройденный путь одиннадцати месяцев Великой отечественной войны позади. Я доволен тем, что моя боевая работа достойно отмечена командованием дивизии. Это значит воевал я не плохо. Но завтра, послезавтра я еще сильнее приложу все свои силы и способности для скорейшего разгрома фашистов. Приятно сознавать то, что жизнь моя проходит не даром, она хоть в малой доли идет на пользу нашего народа. Нет ничего приятнее в жизни, как честное служение великому народу, строящего и защищающего все честное и прекрасное на земле. Свобода жизни, дружба и любовь восторжествуют в мире, когда мы разгромим фашистскую мразь. Фашизм - это гнойный нарыв в человечестве, который от наших сил и напряжений нашего народа будет прорван и уничтожен."
Когда в Армии были введены воинские звания, папе присвоили звание «инженер-подполковник», он был назначен исполняющим обязанности командира 5 Инженерно-Саперной бригады войск 57 Армии 2–го Украинского фронта. Его бригада в тяжелейших условиях ремонтировала и строила мосты, устанавливала минные поля, ремонтировала разбитые дороги, что являло собой мужественное исполнение возложенных обязанностей, достойное высоких воинских наград. Его личные боевые заслуги, как боевой подвиг так охарактеризованы в Наградном листе:
«В период наступательных действий наших частей с 15 августа 1943г.,5 Инженерно-Саперная бригада выполняла задачи по инженерному обеспечению войск 57 Армии и выполнила следующие работы: построено 16 мостов, отремонтировано 12 мостов, установлено минных полей 48, на которых установлено 16 тысяч ПТМ, проверено на заминирование 260 км., отремонтировано136 км. дорог. В период форсирования нашими наступающими частями реки Днепр его бригада организовала 3 переправы. С 25 сентября по 15 октября 1943г. под беспрерывным артилерийско-минометным огнем противника переправлено: 19 тысяч людей, 3800 лошадей, 16 тысяч ящиков боеприпасов, орудий и минометов 530, автомашин 75, повозок 850, разных грузов 345 тон. Во всех периодах боя Тимохин А.Х. находился на самых ответственных направлениях и своим личным примером и оперативным руководством всегда обеспечивал выполнение боевых задач. За образцовое выполнение боевых задач из состава бригады было награждено орденами и медалями 220 человек офицерского, сержантского и рядового состав. В целом вся бригада получила отличную оценку от старших инженерных и общевойсковых начальников. При строительстве моста через Днепр т.Тимохин находился во главе руководства строительством, обеспечив окончание моста в заданный срок. За образцовое выполнение боевых задач, за умелое оперативное руководство, хорошую организацию работ, за личную смелость тов.Тимохин достоин Правительственной награды ордена «СУВОРОВА».
Приказом войскам 2 Украинского фронта 11 января 1944 г. награжден орденом «СУВОРОВА 3-ей Степени».
Именно этими наградами отец очень гордился и всегда носил не только на военном мундире, но и на гражданском костюме, хотя у него были и другие награды -- медали.
Многие бойцы и офицеры за боевые успехи награждались отпусками на несколько дней домой. Так, в 1943 г. папа тоже получил такой отпуск и перевез нас из эвакуации, где мы прожили 2 года, домой в Москву. В январе 1944 г. у нас в семье появилось прибавление: родился младший братик Женечка. Старшие сестра и брат учились в школе, папа был на фронте. Лимитированное продовольствие продавалось только по карточкам и было даже не во всех магазинах, и чтобы его достать, мама почти ежедневно ходила и ездила по магазинам. Мне, 6-ти летней девочке доверяли сидеть и нянчиться с малышом чуть ни целыми днями, да еще и присматривать за другим 4-х летним братишкой. Помню, как мама приносила домой вместо молока какое-то молочное суфле – густоватая подслащенная жидкость не белого цвета. Я и сейчас помню вкус этого суфле, но чтобы добыть битончик этого суфле нужно было отстоять ни один час в очереди. А когда однажды маме удалось принести домой буханочку белого хлеба, мы стали говорить: как вкусно, это как пирожное, и помню я сказала: «нет, это вкуснее пирожного», вкус которого сама только представляла по названию. Жили мы тогда в одной комнате в четырехкомнатной коммунальной квартире, где всего проживало 17 человек, не считая двух соседских мальчиков 18-ти и 17-ти лет, погибших в ополчении Москвы в 1941 году. Надо сказать, что жили мы все очень дружно и чем могли помогали друг другу.
В 1944 году, когда наши войска уже почти освободили от фашистов всю страну и двинулись на запад, с фронта начали возвращать строителей и других специалистов для восстановления разрушенных городов и народного хозяйства СССР. Папу демобилизовали с фронта и направили главным инженером в городское Строительное управление сильно разрушенного города Сочи для его восстановления. Сначала мы жили в гостинице, но потом, когда восстановили небольшой разрушенный дом, нам разрешили в нем поселиться. Я хорошо помню наш двор и стоящие соседние такие же небольшие дома на Парковой улице. Отец работал на строительстве, но очень внимательно следил за состояние дел на фронтах. И вот наступил месяц май 1945 года, и однажды когда мы уже легли спать, а может быть и уже спали, папа растормошил всех нас: вставайте, кончилась война! Мы вскочили, оделись, выбежали на улицу. Мы бегали по двору, стучали людям в окна, откуда выглядывали встревоженные лица, а мы кричали: вставайте, вставайте, кончилась война и с криками УРА-А-А! носились по двору и бегали по улице. На улицы и во дворы начали выходить люди, все ликовали, радовались, обнимались. Это было 9 мая. Так мы встретили день Победы. Там в Сочи я пошла в 1-й класс. А в 1946 году папу перевели в сильно разрушенный исторический город Псков на его восстановление. Там мы прожили 2 года, там я закончила 2-ой и 3-й класс. Помню как нашу учительницу дополнительно заставляли учить группу цыганских детей пришедшего в город цыганского табора. Учительница приглашала некоторых учеников своего основного класса на эти занятия, чтобы мы показывали им как надо сидеть за партой, как отвечать на вопросы. Но разве можно было чему-либо научить этих плохо говорящих по-русски и не желающих учиться цыганят? Я хорошо помню эти, можно сказать, смешные и грустные занятия.
Тогда в Пскове было много военнопленных немцев, труд которых использовали на стройках. Их водили строем по улицам, а мы стояли по обочинам и смотрели на них. Помню, как однажды какой-то немец начал подзывать меня к себе, показывая какую-то игрушку, возможно сделанную им самим. Нам родители строго наказывали ничего у них не брать и я отрицательно замотала головой. Но по городу ходили и расконвоированные немцы, труд и знания которых как-то использовался. Например, к нам домой (видимо с разрешения) приходил какой-то немец, вероятно, художник, который нарисовал на большом листе фанеры цветную картину по нашей черно-белой довоенной фотографии, на которой запечатлены сестра и брат, сидящие на дереве. Эту картину мы привезли с собой в Москву и она сохранилась у нас до настоящего времени. Помню, поначалу мы жили по адресу: Некрасовская ул., дом 7, в частично приспособленном под жилье помещении исторических Паганкиных палат. Это комплекс сохранившихся двух-трехэтажных каменных зданий, построенных псковскими каменщиками в семнадцатом веке по заказу купца Сергея Паганкина, и в котором с начала 20-го века располагался музей Археологического общества. Двор этих палат, где мы жили, имел замкнутое пространство. По вокресным летними вечерами у нас во дворе устраивались платные танцы под духовой оркестр, где кружились в вальсе молодые люди, в основном, в военной форме и девушки, казавшимися нам красавицами в своих цветастых ситцевых платьицах. Для нас, любопытной детворы, располагавшейся во дворе где-нибудь на возвышении, это были праздничные мероприятия.
Так заканчивалась для нас и первая послевоенная пора, которая кроме этих сохранила еще много других воспоминаний, как эхо ушедшей войны.

14.04.2015г. г.Москва.