В 9 лет семья переехала в Куйтун Иркутской области. Убегали от колективизации и на вокзале пока родители стояли за билетами, а пятерых детей кто то согнал с вещей и украли все вещи. Так что приехали и ложки не было ни у кого и дед Иван сам вырезал всем ложки и чашки, он был краснодеревщиком. В 1941 году, когда началась война дедушка умер и папе дали сутки похоронить отца и на фронт. Был ранен дважды, лежал в госпиталях. Второй раз помню точно в болотах под Ленинградом был в окружении, оттуда в госпиталь попал. Уже в мирное время приезжал сослуживец к папе и они вспоминали, как мерзлую картошку где то копали. Из-за пяти картошин которые принесли погибло много солдат. Одного убьют, другой ползет подбирает эти картошки, опять несет к ним. И вот так эти пять картошин достались. И вот когда он с этим сослуживцем, который приехал встретились и за столом обои плакали, вспоминали тех солдат. А еще рассказывал, когда были в окружении, костры разводили над болотом. Из веток сооружали настил и на нем разводили костер. И кипятили воду с хвоей, что бы не было цинги. И клюкву ели. Дак папа после войны сроду клюкву не ел. Наелся на всю жизнь. С войны вернулся инвалидом 2-й группы. Из госпиталя привозил осколки в цветастой тряпочке, после войны в госпиталях много лежал. А мы хватали и играли этими осколками. Я хорошо помню, что мы их отчищали кирпичом, золой и один раз я так забегаю и на пороге стою и кричу - папочка, тебе золотой осколок остался. Он такой желтенький, как гармошка, из консервной банки, блестит прямо как золотой. Это в кость когда втыкается осколок, вот он и сгибается как гармошка. Их когда из госпиталя отпускали врачи говорили - "у кого болят ноги, шаг вперед - в лыжный десант!", "у кого болят руки - на лесоповал, для аэродромов строить площадки!". Когда лежал в другом госпитале, увидел, что дают одному раненому белые сухари, и так ему захотелось белых сухарей, выспросил у того раненого почему только ему дают белые сухари, а тот сказал, что живот расстроился. Тогда папа на завтра на обходе сказал, что у него тоже живот расстроился. И принесли ему целую тарелку сухарей белых. Он их сразу и съел. Оказывается это на сутки надо было делить. Так его неделю подчевали. Еле дождался, когда настоящая еда будет. Сам смеялся, что как дите повел себя. Осколки то всю жизнь с него вытаскивали, а с некоторыми так и помер. А в мирной жизни был бригадиром тракторно-полеводческой бригады. Когда уже без костылей ходил, работал комбайнером, трактористом, кузнецом, кочегаром. Построил дом. Вырастил сад, троих детей, троих внуков. Был веселым, добрым и отзывчивым. Мы гордимся своим папочкой и дедушкой!

ОТЕЦ
Седина на висках у отца,
Никогда не сойдет снегом талым,
Он стоит у родного крыльца,
От чего-то усталым, усталым.
Может, годы ему тяжелы,
И утраты сидят в сердце жалом?
Не забыть ему прошлой войны,
Бесконечно ее провожал он.
Отдавая осколки врачам,
А себе оставляя седины,
Ночи черные - черным грачам,
Там еще все взрываются мины.
Может дом опустевший томит,
И смирится с тем сердце не может?
А порой тишина зазвенит.
И беззвучная, сердце тревожит.
И еще много разных причин
Грузом давят на милые плечи.
Так прости, что добавлю седин,
Уезжая далече, далече.
Седина на висках у отца,
Никогда не сойдет снегом талым,
Он стоит у родного крыльца,
От чего-то усталым, усталым.

*** 1984 ***