Аринкина история

Спросила я у деда: «Ты был на той войне?

Быть может, вспомнишь что-нибудь, потом расскажешь мне?»

Но дедушка ответил: «Я слишком молодой!

На той войне мальчишкою Степан был, прадед твой.

В полку артиллерийском разведчиком служил…

Но до рожденья мамочки твоей он не дожил».

Спросили у прадедушки: «Ты помнишь про войну?» -

«Лишь вспомню я то времечко, так плакать я начну.

Был тятенька на фронте, нам было тяжело…

Но ваш прапрадед Павел вернулся – повезло!»

Прабабушка протёрла своим платком портрет:

«Ах, папочки Василия давно уж с нами нет.

С японцами сражался, медалью награждён,

И в День Победы праздновал свой день рожденья он.

Ваш прадед и прапрадеды на фронте воевали,

Чтоб вы спокойно жили и про них не забывали!»

Положим мы гвоздички у Вечного огня:

«Спасибо вам, родные, от Стёпы и меня!»

     Накануне 70-летия Победы родился этот стих, посвященный моим дедушкам, Василию  Филимоновичу Толпышеву, Новикову Павлу Степановичу и свёкру Трошину Степану Семёновичу. Внучка моя, Арина, выучила это стихотворение и была отмечена на конкурсе чтецов в своей школе.

Я должна признаться, что самым любимым человеком для меня буквально с рождения был мой дед Василий, «деда» - так мы его звали. Теперь-то я знаю, что дедушек дети любят больше, чем бабушек, хотя объяснения этому феномену не нахожу. Но, видно, не всё можно объяснить простыми словами, тем более, такое чувство, как Любовь. Ведь она либо есть, либо её нет. И никто не сможет разложить по полочкам, почему одного человека мы любим сильно, а другого очень сильно… Дедушки с нами нет уже больше 30 лет, а я и сейчас его очень люблю. Когда я думаю о нём, меня охватывает тёплая волна, и сердце начинает стучать по-особенному. Если я вижу его во сне, то просыпаюсь в приподнятом настроении, которое сохраняется еще несколько дней. Порой, я не помню сон, но по своему состоянию сразу понимаю, что видела деда… Вот эта-то любовь и стала отправной точкой и моим двигателем в непростом деле по созданию Родословной Толпышевых. 

Деда (Толпышев Василий Филимонович) никогда не рассказывал мне о своём детстве, своих родителях, о своём прошлом. А мне этого и не было нужно. Главное, чтобы быть рядом с ним, держать его за руку, или просто идти рядом, сидеть напротив и смотреть, как он работает, или что-нибудь мастерит…  Только бы не расставаться! Зачем прошлое, когда есть настоящее, и его вполне хватает? С годами всё острее понимаешь, какое это было замечательно время – детство и юность.

А еще возникает вопрос:  ПОЧЕМУ? Почему я ни разу не спросила у деда, кто его родители? Как они жили? Кем были? Я даже не знала, как их звали – величали, только по отчеству деда было понятно, что отец его носил имя Филимон.

     Много лет спустя удалось-таки разыскать в архивах "Дело" Толпышева Филимона Михайловича, священника, расстрелянного в 1937 году. Потому-то нам ничего про него и не говорили - эта тема была под запретом. 

В августе 1941 года Василия Филимоновича мобилизовали в действующую Красную армию и отправили на Дальний Восток. Почти год, до июля 1942 года, он – курсант Интендантских курсов, а после их окончания он получает офицерское звание лейтенанта и становится делопроизводителем сначала своей части, затем – штаба, а после – заведует делопроизводством снабжения армии. 12 ноября 1943 подписан приказ о присвоении ему звания старшего лейтенанта. А с мая 1944 по 28 января 1946 года ему доверено делопроизводство офицерских кадров 192-го Стрелкового полка 12-й Стрелковой дивизии Дальне-Восточного фронта. Для этой ответственной службы старшему лейтенанту, очевидно, не хватало церковно-приходского образования. Пришлось учиться. В 1945 году он закончил пятый класс.

В Военном билете читаем: «Ранений и контузий не имеет. В плену, в окружении, на оккупированной территории не находился. В Белой и иностранных армиях не служил». В 1945 году был награжден медалью «За боевые заслуги», медалями «За победу над Германией» и «За победу над Японией».

      В Наградном листе читаем: "В боях против японских захватчиков проявлял мужество и находчивость. На всём протяжении боевых действий полка исполняя две должности своевременно обеспечивал личный состав выдачей денежного содержания, не оставляя своей прямой должности. Лично сам находился в передовых подразделениях полка, выполняя боевой приказ командира полка, тем самым помогая работе штаба полка." 

Свои боевые и юбилейные медали дедушка очень трепетно хранил, к каждому празднику Победы он доставал их, чистил зубным порошком, от чего они опять сияли, как новенькие, обязательно прикалывал их на тщательно отпаренный пиджак, и в таком виде встречал своих многочисленных гостей. В остальные дни на его парадно-выходном пиджаке красовались наградные ленточные планки, которые дедуля смастерил сам, а медали хранились у бабушки в комоде, в дальнем уголке. Все они провожали своего хозяина в последний путь, каждая – на отдельной красной атласной подушечке. А потом они дружно куда-то пропали, никто их больше и не видел. Только удостоверения да запись в военном билете остались от них на память…    

    День Победы пришелся ровно на его день рождения! С тех пор эта дата стала самым большим праздником в семье: собирались все родственники, приходили друзья, соседи. Василий Филимонович очень любил гостей, с радостью встречал каждого из них у порога, а первых гостей ждал на улице, у калитки.

       Во время войны Василий Филимонович очень сильно страдал от влажного дальневосточного климата. Особенно досталось ногам: ниже колена они почти постоянно были покрыты язвами и болячками. С тех пор выглядели они просто страшно: кожа была коричневого цвета и такая тоненькая, как бумажная, казалось, вот-вот лопнет! Из-за перенесенных страданий ноги после войны постоянно мерзли. 

     После войны с работой проблем не было, до самой пенсии дедушка работал бухгалтером и преподавателем бух. курсов сначала на Алтае, потом в Туве и затем в Кемерове: все страницы трудовой книжке испещрены записями о награждении почетными грамотами - «за добросовестную работу», «за учебно-воспитательную работу», «за хорошую постановку учета», и просто «за хорошую работу»…

Нам с сестрой деда летом мастерил качели, зимой делал горки, ладил санки, подшивал валенки, подгонял под них ремешки на лыжах, делал из фанеры детские лопатки, которыми мы с большим энтузиазмом помогали чистить двор. Но больше всего нам нравилось, когда сбрасывали снег с крыши и вывозили его со двора. Деда привязывал ремень к старой ванне, и мы сначала заполняли ее снегом, а затем и сами сверху пристраивались. Деда нас катил за ворота, а там мы кубарем катились в рыхлый снег из перевернутой ванны. Было очень весело!

А какой ежегодный праздник устраивал нам дедуля седьмого июля, в день Ивана Купалы! Никто не оставался в этот день сухим: что только деда ни придумывал, с чего ни поливал! В ход шли кружки, бутылки, кастрюльки, бидончики и, наконец, целые вёдра обязательно теплой, предварительно нагретой на солнышке чистой воды. «Первый полив» настигал нас всегда неожиданно: то из-за угла, то с крыши, то и вовсе в сенях! А потом все торопились не остаться у деда в долгу, и начиналось общее веселье, включая всех соседей и даже случайных прохожих! Как было интересно наблюдать за взрослыми, бегающими друг за другом по огороду с ведрами или ковшами. Было просто здорово, и, главное, никто ни на кого не обижался, всем было весело!

Деда был аккуратист буквально во всем. Каждая вещь всегда лежала на своем месте, вплоть до последнего гвоздя. Я не могу себе представить дедушку в дырявом носке или невыглаженной рубашке, даже если он пошел чистить стайку. Обувь свою и бабулину он сначала чистил щеткой с кремом, а затем наводил глянец суконкой – в ботинках отражалось небо. Если предстояло выйти со двора, деда застегивал верхнюю пуговицу рубашки, а когда собирались в гости, с утра дедуля отпаривал свои брюки, наводил через намыленную марлю идеальные стрелки, чистил и без того чистый пиджак, смахивал нечаянную пылинку со шляпы, проверял пуговицы на плаще – крепко ли пришиты. Таким же чистым, аккуратным, подтянутым он ходил когда-то на работу, а когда пошел на пенсию, и стал ходить на подработку (подшивал документы в организациях, заготавливая дома очень красивые разноцветные папки из скоросшивателей и ситца), он не растерял своей интеллигентности, своего привычного лоска.

Всегда подстрижен, чисто выбрит, причесан. А как он подравнивал свои усы – это просто песня! Каждый волосок, с чувством, с толком, с расстановкой – залюбуешься! Но – главное – с юмором: то нахмурится, то сморщится, то один ус поднимет, то второй опустит. Любил все делать весело! Ножницы специальные были, всегда остро наточены, с загнутыми кверху концами, с зазубринками- пилочкой по краям - немецкие еще. Сейчас таких не найти. Они тоже пропали, не смогла я их сохранить – ребятишки, видно, в школу унесли… 

     Осенью 1983 года у деда случился инсульт, и парализовало правую сторону. Почти четыре месяца он был прикован к постели. Было очень непривычно видеть его лежащим – раньше он только минут на 20 ложился вздремнуть после обеда. Как только нашел в себе силы, он стал, превозмогая боль, поворачиваться с боку на бок, чтобы не образовались пролежни. Бабуля буквально не отходила от него. Сначала кормила с ложечки, потом он сам потихоньку научился есть левой рукой. Но сил перебороть хворь не хватило. 2 января 1984 года дедушки не стало.      

      Восьмого мая следующего года я выписалась из роддома с младшей дочкой. День прошел в приятной суете, вечер затянулся до глубокой ночи: пока детей искупала, усыпила, постирала, помыла полы, сама в душ сходила.

А под утро увидела во сне дедушку. Он, оставив полную горницу своих гостей, стоял в сенцах, у самой двери. Я вошла, и он, со слезами на глазах, крепко обнял меня, прошептав на ухо: «Я ждал тебя, знал, что ты придёшь…»

Я проснулась и в отчаянии заплакала: муж уже ушел на работу, я дома одна с двумя малышками, за окном льет нешуточный весенний дождь, а дедушка ждет меня - я ведь почти всегда первая приходила поздравить его с Днём Рождения!

Ближе к обеду приехала сестренка, чтобы взглянуть на новорожденную племяшку. Я, не сдержавшись, рассказала ей про свой сон. Она тут же нашла выход: «Нечего реветь, сцеживай молоко в бутылочку и поезжай! Я с ребятишками посижу!» Долго уговаривать меня не пришлось.

Дождь все не прекращался, лил, как из ведра. Глина на кладбище превратилась в кашу, по которой ноги скользили и ехали. Порывистый ветер вырывал зонтик из рук. Пару раз едва удержалась на ногах. Но как только добралась до дедовой могилки, дождь прекратился, и выглянуло солнце. С почерневшего от воды портрета уже через пару минут на меня ласково глядели дедулины глаза. И я как будто снова услышала его голос: «Я ждал тебя, я знал, что ты придёшь…» Я рассказывала деду, как мы живем, какая красивая родилась у него правнучка, как я по нему скучаю, а солнышко пригревало и весело искрилось в каплях отшумевшего дождя. Через пять минут на портрете появилась дедулина улыбка: он был рад, что дождался меня…

     Вечная память всем, кто встал на защиту нашей Родины от немецкого фашизма и японского милитаризма, всем, кто вернулся и, особенно тем, кто отдал свою жизнь за наше счастливое детство! Помним и гордимся, благодарим вас за ваш многоценный подвиг:  ТОЛПЫШЕВ ТИМОФЕЙ ФИЛИМОНОВИЧ (1915-1944) (родной брат деда.В Хакасии в с. Таштып жил с женой, оттуда в 1942 году ушел на войну, в августе- сентябре 1944 года пропал без вести); ШМЫРИН КОНСТАНТИН МАРКОВИЧ (1919-1988) (двоюродный брат деда); ШМЫРИН ЛЕОНИД МАРКОВИЧ (двоюродный брат деда); ШМЫРИН АРИСТАРХ МАРКОВИЧ (1922-1943)(двоюродный брат деда); ТОЛПЫШЕВ ВЛАДИМИР ЕФИМОВИЧ (1925-1944) (дедушкин племянник);НОСКОВ ВАСИЛИЙ НИКИФОРОВИЧ (1925-1944) (двоюродный племянник деда); НОСКОВ ДМИТРИЙ НИКИФОРОВИЧ (1919-1943) (двоюродный племянник); МУРАТОВ ШАЙХУЛЛА РАХМАТУЛОВИЧ (1923-2006) (муж двоюродной сестры деда); ПУТИН ИВАН ФИРСОВИЧ (1897-1942) (двоюродный брат деда); ХАРЧЕВНИКОВ АЛЕКСАНДР ИСАКОВИЧ (1924-1997) (муж племянницы деда) .