ТАКИХ СЛЕЗ НЕ СТЫДЯТСЯ
Историю эту рассказал мне мой отец много лет назад. Хоть и носит она личный характер, но добавляет свой маленький штришок в общую картину войны, точнее, поведения людей на войне. Отца призвали в Действующую армию во второй половине 42-го года, когда до восемнадцатилетия ему не хватало двух месяцев. За плечами остались 7 классов образования и год бригадирства в вятском колхозе вместо ушедшего на фронт земляка.
На центральном театре военных действий в тот период сохранялась некая оперативная пауза и молодое пополнение старались прогнать через «учебку», а не сразу отправлять на передовую. Вот так и оказался до этого ни разу не покидавший своей деревни Коля Толстиков на исходе осени в лесах под Костромой. Сначала рыли землянки, затем валили лес и стелили накаты. Деревенская сноровка помогла и отец во время распиловки досок дольной пилой стоял всегда наверху, что требовало умения, но физически было легче. Тыловое обеспечение тогда еще было плохим и кормили будущих бойцов неважно. Основным блюдом был суп из селедки, при этом потроха выбрасывались на помойку. Молодым и натруженным организмам не хватало такого пайка и парни повадились собирать селедочные головы в качестве приварка. Ясно, что после этого приступы «окопной болезни» были обычным делом, а визиты в сортир случались за ночь по несколько раз.
И, вот однажды, после такой беспокойной ночи мой отец был поставлен в караул охранять территорию учебного лагеря. Пригрело солнышко, начал сказываться ночной недосып и вскоре юный часовой уже спал, прислонившись к ближайшему стогу. И вдруг... «Ах, ты..., я тебя, ... твою мать»! С трудом разлепил глаза и увидел над собой перекошенное от злобы лицо командира роты старшего лейтенанта Евлоева. Крепкий, горячий осетин уже успел повоевать и не нюхавших пороха новобранцев особо не щадил. Самое страшное, что лихорадочно шарившие вокруг себя руки никак не могли нащупать винтовку. Трехлинейка лежала чуть в стороне за спиной ротного. А по законам военного времени за утерю личного оружия полагалось известно что.
В какой-то момент старлей перестал материться, расстегнул кобуру, достал табельный ТТ и взвел курок. «Застрелю, сука»! Зловещий щелчок курка вывел часового из оцепенения. «Господи, помоги! Дяденька, не надо»! — умолял насмерть перепуганный парнишка. Шептал имя мамы, глотая слезы. Упав на колени пытался припасть к яловому офицерскому сапогу. Комроты, немного подумав, спрятал пистолет в кобуру. «В следующий раз расстреляю на месте» — уже спокойней произнес он и врезал солдату в челюсть... Кулаки у ротного были увесистые и не только моему отцу, но и другим "салажатам" не раз доводилось испытать их на себе...
Как и любой мальчишка, считающий своего отца самым лучшим, сильным, справедливым, я в запальчивости все пытался выяснить, почему солдат не мог ответить офицеру тем же. «Я его не осуждаю, это война» — был ответ фронтовика. Много позже, отслужив в армии, я сам стал по-другому относиться к этому случаю. Наверное на фронте иначе было нельзя. Очень часто мерилом беспечности людей в боевой обстановке была собственная смерть. А такой метод воспитания лучше всяких политинформаций приводил в чувство вчерашних пацанов и помогал переплавке пушечного мяса в зрелых воинов.
Недолго довелось служить потом моему отцу под командованием старшего лейтенанта Евлоева. Началась битва на Курской дуге, в которой получили боевое крещение новоиспеченные бойцы 6-го гвардейского механизированного корпуса 4-й гвардейской танковой армии. В одном из боев командир поднял роту в атаку. Стрельба велась с обеих сторон. В этой беспорядочной перестрелке одна из пуль просвистела у самой головы бегущего впереди офицера. Чуткое ухо опытного фронтовика уловило, что это был выстрел сзади кого-то из своих солдат. Причем, был он прицельным и лишь быстрый бег помешал стрелку точно поразить цель. Разбирательство, проведенное после боя, как и следовало ожидать, ничего не дало, все молчали. Только перестал старлей с тех пор бить солдат, а вскоре перевелся в другую часть.
И сколько бы лет ни минуло с тех пор, но отец, каждый раз вспоминая первые дни службы, нет-нет да и прикрывал глаза дрожащей рукой.