Война. Меня она застала в г. Рязани, куда я приехал красноармейцем первого года службы, чтобы поступать в артиллерийское училище. Через три месяца мне было присвоено, звание младшего лейтенанта, а в декабре наш полк участвовал в боях под Ленинградом, на Тихвинском направлении.
1418 дней и ночей длилась Великая Отечественная война, 1130 остались в его памяти навсегда. Но самыми памятными стали дни боев за Берлин.
Во второй половине апреля 1945 года советские войска начали битву за Берлин.
Гитлеровское командование сосредоточило для обороны города миллионную группировку войск, подготовило глубоко эшелонированную оборону.
Берлинская операция была заключительной в Великой Отечественной. К выполнению операции привлекались сразу три фронта. В центре — Первый Белорусский под командованием Маршала Г. К. Жуков — Второй Белорусский под командованием маршала К. К. Рокоссовского и на юге Первый Украинский, которым командовал маршал И.С. Конев. Заключительным этапом этой операции планировалась встреча союзных войск на рубеже реки Эльбы и конец войны.
Все три фронта и началу операций насчитывали два миллиона 500 тысяч человек, 41 600 орудий и минометов, 6 250 танков и самоходных артиллерийских установок, 7 500 боевых самолетов.
Такое количество сил позволило создать общее превосходство сил над противником; в людях в 2,5, в артиллерии - в 4, в танках и самоходках - в 4,1, в авиации - в 2,3 раза. Эти цифры говорят сами за себя. К концу войны наша армия пришла как никогда могучей и сильной.
Мне довелось участвовать в этой операции в качестве начальника связи артиллерийского дивизиона 189 тяжелой гаубичной Кингисепско-Новгородской орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого бригады. После зимней операции, в результате которой была освобождена Варшава, очищена от оккупантов Польша, части 8 гвардейской армии захватили плацдарм на западном берегу реки Одер, южнее Кюстрина. Это было в начале февраля.
Едва передовые части сходу заскочили на западный берег, Одер тронулся. А в этих местах река течет в искусственных берегах, оберегая низменные пойменные земли от затопления. На плацдарме, местами доходившем буквально до полоски земли самой дамбы, закрепились одни пехотинцы да немного пушек.
Единственным усилием и надежной поддержкой были мы —артиллеристы со своими наблюдательными пунктами и связью, соединяющей стреляющих (так называли командиров, ведущих артиллерийский огонь) с огневыми позициями батарей, расположенными на восточном берегу Одера. Плацдарм, который мы успели занять, нельзя было оставлять. Мы это понимали и были наперед рады тому, что окажемся в центре наступления на Берлин.
Ежегодно в течение полутора месяцев шли упорные бои за расширение плацдарма. Мы ставили своей главней задачей — укрепиться, немцы — столкнуть нас в peку.
Моей непосредственной задачей являлось обеспечение бесперебойной связи.
Связь — это нерв. Нарушение связи всегда происходит в «самый ответственный момент», так как по боевым линиям не ведут праздных разговоров.
Пока плыли льдины, не было и мысли о телефонной связи. Но вот - анодное питание стало беспокоить меня. Солидный запас анодных батарей, который мне удалось создать при взятии Познанской цитадели, пришлось скрипя сердцем, раздавать соседним дивизиям.
Шестьсот метров ширина Одера. Уже — нет. Разлив от дамбы до дамбы. Не было для моих связистов такой преграды. Был Волхов, была Нарва, была, наконец, Висла. Через первые две мы давали связь на столбах. А здесь 600 метров. Может быть поэтому командование не дает приказ наводить связь, ну а рация замолчит. Что тогда?
Командирам отделений связи, своим и батарейным - ставлю задачу - найти новый, не бывший в употреблении «красный» немецкий кабель в хлорвиниловой оплетке. Назавтра утром три больших катушки раздобыли мои связисты. Говорят у «зенитчиков» плохо лежало. «Вот вам и наука, - шутил я, радуясь солдатской находчивости - имущество надо беречь».
Кабель мы положили на грунт, по дну реки, на якорях из кирпичей. Наша линия была первой на всю дивизию, и работала бесперебойно до смены боевых порядков огневых позиций.
Тем временем плацдарм рос в глубину и ширину. Разбомбили в кирпич, а затем взяли город Кюстрин. Враг неистовствовал. Наведенные через Одер переправы бомбили лучшие асы немцев. Вырываясь, из-за Зееловских высот, они шли на бреющем полете. И часто под их огнем герои-саперы восстанавливали то тут, то там разбитые переправы. Прилетали составные самолеты-сюрпризы. Огромные бомбовозы старых конструкций до предела начинялись взрывчаткой, сверху устанавливался истребитель, летчик, которого и вел это сооружение на цель. В зоне зенитного огня летчик нацеливал самолеты на переправы и отцеплялся. Ревя моторами, обреченный самолет-мина, врезался в землю. Падали, никогда не попадая в переправу, самолеты-снаряды. Ночью излюбленным методом была бомбежка «ракушками». Бомба-кассета, в которой россыпью помешалось 300 маленьких мин-бомбочек раскрывалась, не долетая до земли. Это эффективное оружие в применения по живой силе.
Наша 189 гаубичная бригада в составе 4-го артиллерийского корпуса поддерживала части 8 гвардейской армии В. И. Чуйкова и стояла к началу наступления 16 апреля 1945 года на огневых позициях на Одерском плацдарме, у Кюстрина, против Зееловских высот.
До центра Берлина оставалось 77 километров.
Сердце каждого солдата чувствовало близость победы. Жаль, увидеть ее смогли не все.
В ночь на 16 апреля бомбардировщики целой воздушной армии бомбили боевые порядки противника. Надо было беспрестанно шуметь, стрелять, взрывать с целью скрыть от противника занятие исходных рубежей артиллерий, танками, другими родами войск на маленьком, от одного до десяти километров в глубину плацдарма. В эту ночь плацдарм был похож на муравейник, так интенсивно и густо было движение. Тесня друг друга, устанавливались на позиции целые полки и бригады в одну линию, орудие к орудию. Беспрестанно звучали команды. «Наводить в нижний срез луны». Это артиллеристы строили параллельный веер. При таком положения стволы всех орудий устанавливались параллельно, а посланные снаряду должны были при этом упасть, повторяя строй многоствольной батареи.
***
Без пятнадцати минут четыре часа. В Германии глубокая ночь. Я вошел в землянку к бойцам. Многие не спали, ожидая начала. В торжественной тишине прозвучал Приказ командующего фронта о наступлении, которое должно начаться, — я посмотрел на часы, - через пять минут. А через пять минут 22 тысячи орудий и минометов взяли первое слово в последнем решительном наступлении.
Через сорок минут, прорезая поднятые до неба пыль и дым, взметнулся вертикально ввысь одинокий луч прожектора. Это был сигнал световой и общей атаки по всему фронту. Около 200 мощных прожекторов ослепили оставшихся в живых немцев. Мощное «ура» пехотинцев и рев танковых моторов сделали настоящим адом последние минуты жизни обороняющихся. Передняя линия обороны была смята с ходу.
Серьезным препятствием для наступающих оказались Зееловские высоты. Эти пригорки, примерно такие, как увал в сторону Третьего Советского рудника, были выгодно укреплены, и немцы возлагали большие надежды на этот рубеж обороны.
К ночи второго дня наступления Зееловские высоты пали, а 23 апреля наши пушки били по рейхстагу.
Огромный город, раскинувшийся на 60 км. из конца в конец, предстал перед нами сотнями опорных пунктов, давно и хорошо подготовленными огневыми точками, фугасами и минными полями.
Мне хорошо запомнилась надпись саженными буквами на каком-то заводском заборе: «Берлин останется немецким!» Мы не собирались сделать его русским, но мы должны были взять его и уничтожить фашизм!
В ночь на Первое мая, — как подарок великому пролетарскому празднику, — был взят рейхстаг, над его куполом взвилось знамя Победы.
В полдень 1 мая вдруг было приказано не вести огня, но подготовить боевой комплект на каждое орудие. Красным кругом мерцало где-то за густой пеленой коричневой пыли солнце.
Хотелось мира!
Как раз в это время у командующего нашей армией генерал-полковника В.И. Чуйкова шел разговор о капитуляции гитлеровской Германии. Парламентер нового правительства Германии, генерал пехоты Кребс был уведомлен, что прекращение военных действий возможно при условии безоговорочной капитуляции немецко-фашистских войск перед всеми союзниками.
И когда в 6 часов вечера, Геббельс и Борман отвергли это требование, через 30 минут была подана короткая команда: «Огонь!»
Вся сила, весь гнев, — все было вложено в этот бой. Канонада не прекращалась и ночью. А утром 2 мая комендант Берлина, генерал Вейдлинг, перешел линию фронта, сдался в плен и отдал приказ о капитуляции.
К полудню 2 мая сопротивление берлинского гарнизона полностью прекратилось, Улицы немецкой столицы были заполнены колонами пленных.
С каким сожалением я вспоминаю то обстоятельство, что в те дни мая трофейная фотокамера «Бальда» заряжалась кассетами с цветной пленкой. Проявленные уже в мирное время обычным проявителем, они были похожи на позитивы густо бордового цвета. А какие то были кадры!.. Тысячи и тысячи фашистских вояк в колоннах пленных. Ни где-нибудь. В Берлине! Вот совсем старик, а вот совсем еще пацан... Глухо, с каким-то жестяно-коротким звоном падают автоматы, винтовки, пистолеты. Горы оружия. Дождь, нет — скорее слезы, на лицах пленных немцев.
А лица победителей, как и подобает в таких, не частых случаях, просто ликовали!
Вечером город погрузился в темноту и, как человек, переживший кризис болезни, затих. Уснул.
Только не спали ПОБЕДИТЕЛИ.
Мои ребята-связисты и радисты абонировали роскошную квартиру. В гостиной зале, заставленной разными стульями, стол ломился от яств. Последние дня мы тянули связь через товарную станцию большого Берлина, где стояли три эшелона с подарками Красного Креста со всего мира. Мы пили за победу и только шампанское! «Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они».
Вспоминали павших в боях, пили за светлую память каждого в отдельности.
Вспоминали удачи и неудачи.
Прощали друг другу грехи, благодарили за науку.
Вот подходит ко мне с двумя бокалами Бошко Николай, солдат из последнего пополнения в Польше. Однажды я застал его на посту у штаба дивизиона спящим. Была ночь — это было на Одерском плацдарме, в боях за его расширение. Бошко позволил себе сесть. Потом он оказался спящим с автоматом на коленях.
Разговор был весьма суров. Жутко суров. Всего две ночи назад в ночной контратаке немцев мы потеряли двух радистов. Так вот, этот Бошко, вспоминая тот случай, трогательно благодарил своего командира за суровый урок, урок, который он, должно быть, запомнил на всю жизнь.
Мы выпили «с глазу на глаз».
Потом у каждого стали находиться подобные причины. И так до утра!
Да, так! Без митингов и красных слов, но с душой и по-дружески праздновали утро Победы.
Пожар Второй империалистической войны в Европе со взятием Берлина уже был потушен. Как тлеющие головешки после пожара, добивались отдельные очаги не желавших сложить оружие воинских частей. Но это уже была предсмертная агония поверженного врага.
Помнится, вечером 8 мая вдруг началась сумасшедшая стрельба у соседей- поляков. Мы в ту пору стояли на западных окраинах Берлина. Для нас война закончилась 2 мая, и наша артиллерийская дивизия уже строила лагерь в каком-то по-немецки чистом баронском лесу.
Мы с оружием в руках бросились на шум ружейной пальбы. Что там? Может нашли недобитых фрицев где-нибудь в подземелье? Бывало всякое.
Но навстречу уже неслось что-то радостное. Откуда-то взялся вездесущий генерал Лебедовский, наш комдив. Подскочив к ошалелому от радости лейтенанту Ахмедову, который сосредоточенно палил из карабина, генерал схватил за оружие...
- Ты что, сукин сын, не настрелялся еще!?
- Победа, товарищ генерал! Победа!
И вот уже карабин в руках генерала, но… без патронов. «Патроны генералу»!
И генерал, может быть, впервые за войну взяв в руки карабин, терпеливо прячет запасную, обойму патронов в карман и озорно, по-мальчишески салютует Победе.
Это было вечером 8 мая.
А 9-го... Привезенные мною накануне из поездки по Берлину 4 бочки вермута, оказались как нельзя кстати.
Радости не было границ. Конец войне! Подумать только Враг разбит, победа за нами!
Говорят у поэтов есть музы, они вдохновляют. Если существует Муза, то ею была в те дни она - Победа. Легко и быстро сложились и запомнились навсегда вот эти стихи:
«День Победы
описать не в силах…
Триумф Силы!
Славы высота!
Счастья верх!
Величие Победы,
Захлестнуло все!
Молчат уста.»
Прошло 30 лет... Путь пройдет еще столько же, и столько же, пусть никогда не загремит война!
ПУСТЬ ВСЕГДА БУДЕТ СОЛНЦЕ!!!