Дню партизанской славы посвящается
Настоящий РУССКИЙ СОЛДАТ – Иван Третьяков.

Брат партизана Ивана Третьякова - Леонид Третьяк с внуком
29 июня мы отмечаем День Партизанской славы. У нас, в Желябовке, проживает Леонид Иванович Третьяк, брат, партизана - героя Ивана Третьякова. Он рассказал мне эту историю...

Третьяков Иван Акимович родился в 1898 году в селе Большая Андрусовка на Кировоградчине. Когда прогремела Октябрьская революция, поддержал революционные события и новую власть, за которую воевал в отрядах Буденного и Котовского до 1920 года. А потом Иван решил, что пора строить мирную жизнь. С женой – Марией Семёновной переехал в Керчь. В этом приморском городе у молодой семьи родились дети (Иван- 1923; Екатерина – 1925; Виктор – 1928; Николай – 1930) . В 1935 году семья переехала в Сейтлер, затем в Желябовку. Здесь, в 1937 году родился Леонид, а в 1939 – Валентина.

Наполненная трудовыми буднями, но мирная жизнь семьи не была долгой и счастливой. 1941 год раз и навсегда изменил её. Мария Семёновна умоляла мужа не оставлять её с детьми, но он не представлял себе, как можно «держаться за женскую юбку, если страна в беде!» По собственной инициативе пошёл в военкомат и… ему отказали: возраст не тот. Мария вздохнула, но её Иван был не из тех, кто отступал от своего слова – ушёл добровольцем на фронт. Вскоре и старший сын – Иван, пошёл по стопам отца. Сразу попал под Судак «рыть окопы», а затем оказался в 8-й бригаде морской пехоты, позже, зачислен в состав 7-ой бригады морской пехоты, ему довелось оборонять Севастополь в районе Балаклавы, сражался до последних дней обороны города - Героя. Не раз мать получит сведения, что её сын – погиб, но это будет потом…
Потянулись серые будни наполненные тревогой и ожиданием. Оба её защитника были теперь далеко. Всё, что знала женщина: её муж защищает Одессу. И вот, как гром среди ясного неба – муж тяжело ранен, из Одессы его эвакуировали в Евпаторию, а теперь повезут в Феодосию, откуда вместе с другими ранеными солдатами отправят в Россию… . Сердце бешено забилось в груди, как птица в клетке. Нет, она увидит его, во что бы то ни стало! Поручив детей и домашние дела старшей дочери, Мария пошла в Феодосию. Она не думала, как пешком преодолеть 90 километров, не думала, что потом ещё столько же нужно будет пройти, чтобы вернуться домой. Она просто шла, по зову сердца, шла к любимому. И пришла в срок, но нервное, напряжение и тяжёлая дорога, сделали своё дело – узнав, где находятся раненые – разрыдалась. Ей велели успокоиться, не расстраивать раненых бойцов, а прийти на следующий день. На душе было неспокойно, но решила, что так и впрямь будет лучше. А утром всех раненых погрузили на транспорт, уходящий в Новороссийск… . Сердце сжалось в комок, казалось, перестало биться, когда женщина увидела уходящий в море транспорт. А дальше, как страшный сон – налетели вражеские самолёты. Небо, море, земля смешались в единую массу… . Боль, страшная боль захлестнула, оглушила и не отпускала до последних дней жизни –им больше никогда не быть вместе! Транспорт вместе с ранеными ушел на дно Чёрного моря. Ей бы и самой впору умереть, но есть ещё дети, его дети и они ждут маму. Надо идти…
Говорят, что время лечит, что со временем всё забывается… Нет, это неправда! В памяти младшего сына Марии Третьяковой на всю жизнь остались жуткие события военных лет. Леонид помнит, как немецкие и румынские солдаты гнали пленных через Желябовку. Одного пленного, больного тифом бросили, а старшие братья – Виктор и Николай, подобрали и принесли несчастного домой. Конечно, парня спасти не удалось – немцы узнали о поступке Третьяковых, пленного увезли и о судьбе его больше ни кто ничего не узнал, а Марии пригрозили расстрелом за такую сердечность. Казалось, беда прошла стороной, но нет: мать заболела тифом. Вызвали сельского фельдшера – болгарина по фамилии Дука. Он осмотрел больную нехотя и сделал женщине укол в руку, но это облегчения не принесло. Рука почернела, и дети с ужасом понимали, что в любое мгновение могут потерять маму. А тут ещё и все дети заболели! Обращаться к Дуке было бесполезно, позже стало известно, что именно он предлагал сжечь всю семью Третьяковых вместе с домом, чтобы тиф не распространился дальше. Наверно, какой-то добрый ангел оберегал несчастных детей, поскольку немцы не откликнулись на предложение фельдшера, ограничились предупреждающей табличкой на въезде в село.
Мать теряла силы каждый день, дети сами пытались лечить больную, грели ноги бутылками с горячей водой, но разве могли они знать, как всё это делать правильно? В результате – на ногах появились страшные ожоги. Зрелище было ужасное: некогда симпатичная женщина превратилась в живой труп, исхудавший, с вылезшими волосами и тогда братья обратились к врачам – немцам. Их медпункт располагался в тридцати метрах от нынешней детской площадки, ближе к зданию, в котором находится почта. Их было двое, один сразу отказался идти к больной, а второй всё-таки – согласился. Он регулярно приходил в дом Третьяковых, и мать пошла на поправку. Немецкий врач всегда показывал на почерневшую кожу руки, и, покачивая головой, говорил: «Русс – дурак». Да, встречались и среди немцев нормальные люди, но крайне редко. Были «странные». Как-то один немец- лётчик, квартирант, наградил семью целой миской сахара, узнав, что сын Марии был защитником Севастополя. При этом с гордостью говорил, что бомбил город и город – пал… С румынами было ещё хуже, эти вообще зверствовали, хотя были куда трусливее немцев. Был такой случай. В доме Третьяковых квартировал румынский солдат, работавший на пекарне, а старшие братья ходили помогать. Жизнедеятельность села была налажена идеально. Комендант – барон фон Шак, семидесятидвухлетний старик, управлял всем хозяйством грамотно. Надеялся, что после победы над Советским Союзом эти земли достанутся его семье. Он очень старался, чтобы все работали – в поле, на ферме. Соединил три бывших колхоза, остались и те, кто в них работал – и колхозники, и агроном. Привезли сельхозинвентарь, семена. К людям фон Шак хорошо относился, за работу платил. Между бывшими колхозами ездил на двуколке, во всё вникал. Поэтому все кто мог работать – работали. Однажды, когда Витя и Коля были на пекарне, началась бомбёжка. Все пекари – румыны бросились в рассыпную – прятаться, а мальчишки набрали два мешка булочек и принесли домой. Вот где радовались!
А в целом было невероятно трудно, но люди жили. Не все сохранили в себе человеческое. Начались доносы. Правда немцы, не приветствовавшие предателей, расстреливали и тех кто «донёс» и тех, на кого «донесли». Например, Леонид запомнил, как всё село говорило о случившемся с одной женщиной. Она написала список «неблагонадёжных людей» села и принесла в комендатуру. За такое усердие её «отблагодарили» двадцатью пятью плетьми. Конечно, доносчица умерла.
Однажды пришли и к Третьяковым, чтобы расстрелять, но сестра показала справку, что брат Иван находится в немецком плену и снова смерть отступила. А что же Иван? На его долю выпало не меньше испытаний, но судьба берегла отчаянного крымского парня.
4 июля 1942-го, небольшая группа раненых и контуженых защитников города на мысе Херсонес попала в фашистское окружение - сопротивляться уже не было сил. Тех, кто был совсем плох, гитлеровцы расстреляли на месте, остальных погнали в Симферополь. Вначале направили в фильтрационный лагерь «Картофельный городок», который находился в районе нынешней улицы Элеваторной, потом в Херсон. По дороге Иван Третьяков, собравшись с силами, бежал, такие парни как он просто так не сдаются! В родные места пробираться не стал, чтобы не подвергать опасности близких. Жил в деревне Бешуй-эли Биюконларского (Октябрьского) района. Но 24 ноября 1942 года при облаве как местный житель был пойман, направлен вначале в концлагерь в бывшем совхозе «Красный», потом, в концлагерь города Люблин на территории Польши и наконец, шахты на западе Германии, в городе Шахтопьен (на границе с Францией). Находился в лагере военнопленных №326. Из шахты убежать было практически невозможно. Семнадцать пленных, пытавшихся совершить побег, уже были повешены и раскачивались на виселице, в назидание остальным. Но это не остановило Ивана, с пятью единомышленниками он организовал побег. В последний момент к ним присоединился шестой пленный. Смелые парни не рассчитывали на такой поворот событий, припасённого хлеба катастрофически не хватало, но они не бросили товарища. Иван, прекрасно понимавший, что погони не избежать, отправился в противоположную сторону от советской родины в сторону Франции. Это и дало беглецам шанс на спасение. Скрывались в лесах на востоке Франции, где встретили других бежавших. О войне, о своём партизанстве во Франции Иван не любил рассказывать, лишь как-то упомянул, что в отряде его звали «Севастополь», потому как часто рассказывал друзьям об этом городе, о Крыме, по которому очень скучал. Об этом подробно написано в книге под редакцией Алексея Петровича Маресьева «О чём не говорилось в сводках».
В этой книге воспоминаний участников движения Сопротивления во Франции есть воспоминания Бориса Лайкевича, где он рассказывает и об Иване Третьякове. «Нас, бежавших из гитлеровских лагерей, оказалось в лесу близ города Верден двадцать человек. Через местных жителей раздобыли две винтовки, четыре карабина, пятнадцать гранат и патроны. Посоветовавшись, мы решили организовать партизанский отряд. Командиром выбрали меня, заместителем старшего лейтенанта Фёдора Богачёва. Отряд разбили на три группы, старшим первой выбрали Николая Зайцева, второй - Ивана Третьякова, третьей - Петра Дворниченко. Вскоре нашему отряду представилась возможность открыть боевой счёт: две группы посланы в засаду на дорогах, обеим сопутствовал успех. Группа Ивана Третьякова уничтожила двух гитлеровских жандармов, захватив оружие и документы, группа Николая Зайцева - одного фашиста. Перед группой Петра Дворниченко поставили задачу обеспечить отряд продовольствием, они успешно справились, захватив продукты на немецкой ферме. Почти каждую ночь мы устраивали на дорогах засады, уничтожая гитлеровские патрули и жандармов. Постепенно отряд обзаводился оружием, но его всё равно не хватало, так как каждый день к нам прибывали новые люди, бежавшие из гитлеровских лагерей. Однажды рано утром вместе с Иваном Рыжавиным и Иваном Третьяковым, проходя через одно из селений, мы заметили двух людей, спавших на сене - явно не местные жители». Оказалось, это французские партизаны - маки. Название партизанского движения происходило от слова «маквис», которым называли труднопроходимые заросли из жёстколистных вечнозелёных кустарников. Вскоре они помогли наладить связь с Центральным комитетом советских военнопленных, который руководил действиями советских патриотов во Франции. Ивана Третьякова и Бориса Лайкевича переправили в Париж на совещание командиров советских партизанских отрядов. «Там мы встретились с руководителем штаба Василием Таскиным, его заместителем Владимиром Постниковым, командирами отрядов «Железняк», «Парижская коммуна», «Донбасс», «Деде», «Катрин» и других. Там решили, что советские партизанские отряды будут действовать самостоятельно, а для проведения крупных операций объединять усилия. Вскоре, 4 апреля 1944-го, Иван Третьяков стал командиром советского партизанского отряда имени Котовского. Сохранилась характеристика, выданная нашему земляку Центральным комитетом советских военнопленных во Франции: «Товарищ Третьяков командовал отрядом, действовавшим в борьбе против немцев на востоке Франции в департаменте Мьюэ до прихода союзных войск. Лично принимал активное участие в боевых операциях. Отрядом проведена большая боевая работа по изгнанию немецких захватчиков с востока Франции. Сам товарищ Третьяков в боях был смелым, решительным, настойчивым и своими действиями служил примером для партизан, пользовался большим авторитетом, дисциплинированный, требовательный к себе и подчинённым, морально устойчивый и преданный делу Советской Родины».

Иван Иванович Третьяков (единственная сохранившаяся фотография)

Советские партизаны не только самостоятельно громили фашистов, но и помогали французским братьям. Так однажды отряды Фёдора Богачёва и Ивана Третьякова помогли окружённому врагом французскому партизанскому отряду, при этом группа нашего земляка уничтожила большую группу фашистов и около десятка грузовиков. В сборнике «О чём не говорилось в сводках» есть и воспоминания о том, как объединившись, отряды захватили огромный фашистский склад продуктов и боеприпасов. Шесть ящиков гранат пригодились для диверсий на железных дорогах. «Первая такая диверсия осуществлена 15 июня 1944-го. Штаб получил сведения, что в этот день на восток отправляется эшелон с самолётами и автомашинами. В диверсии принимали участие партизаны отрядов «Котовский», «За Родину» и «Чапаев». Место выбрали между городами Бар-ле-дюк и Верден в трёх километрах от селения Асмо. Здесь железная дорога проходила по высокой насыпи, с одной стороны которой тянулся лес. Третьяков, Александров и Аркадий Яровишин заминировали железнодорожное полотно: связали двадцать гранат, за кольцо одной привязали шнур и замаскировали его. Как только паровоз эшелона достиг заминированного места, Третьяков дёрнул шнур. Послышался сильный взрыв, заскрежетало железо. Вагоны налезли один на другой и свалились под откос. Из задних вагонов начали выскакивать гитлеровцы, но тут же валились на насыпь, скошенные огнём партизанских автоматов».

Партизанское удостоверение Ивана Третьякова.

Иван Третьяков руководил отрядом по 1 октября 1944-го, пока не пришли союзные войска и партизаны не соединились с американскими военными. Уже в наши дни брату Ивана Третьякова, Леониду Ивановичу переслали из регионального управления ФСБ России по Архангельской области справку, написанную на основании хранящегося у них фильтрационного дела №6615. «25 октября 1944 года, - говорится в ней, - Французская миссия по репатриации направила весь отряд на сборный пункт города Сан-Мишель.
В январе 1945-го Третьяков вместе с другими русскими партизанами переведён в лагерь советских граждан во Франкфурте-на-Одере. На Родину вернулся в июне 1945-го. Фильтрационную проверку проходил в Ростовской области в Новочеркасске. По решению фильтрационной комиссии в феврале 1946-го направлен в постоянные кадры промышленности (место не указано)». Но брат Ивана Третьякова говорит, что бывший партизан долгое время работал на севере. Обойтись без фильтрационных дел, проверок и новых лагерей тем, кто возвращался домой из фашистских концлагерей, с принудительных работ или, как Иван Третьяков, после партизанской борьбы, увы, было невозможно. Под видом жертв нацизма в СССР хлынули и иностранные агенты, в качестве легенды использующие лагерный номер, и приспешники гитлеровцев, перебежчики, решившие под шумок избежать наказания. Такое было время.
Крымчанин, желябовец, Иван Третьяков, не изменивший Родине и воинскому долгу, проверку прошёл. Но на полуостров вернулся не сразу - работал на севере. Потом, когда всё же перебрался в Крым, решил поселиться в Симферополе, вернулся к привычной с юности профессии - работал шофёром. Красивый мужчина, недюжинной силы, с волевым характером, на вопросы о том, как воевал, предпочитал отшучиваться: воевал, как все солдаты. Героем себя не считал, жил просто, не пользуясь льготами и привилегиями. Такой вот, настоящий РУССКИЙ СОЛДАТ – Иван Третьяков.

Наталья Акименко –
Художественный руководитель Желябовского СДК