Годы жизни: 07.11.1919 - 10.07.2006

«Газета Дона» №43(150) 25 октября 2001 года

Рубрика «Жизнь»

Оксана ЛИВИЦКАЯ «Зрячее сердце слепого»

Тогда была война. Лютый февраль 1943 года. Командир разведвзвода и одновременно командир минометного расчета старший сержант Михаил Трофимчук участвовал в боях за освобождение Краснодара. В одном из сражений двадцатичетырехлетний сержант был тяжело ранен в голову и, если бы не мастерство военных медиков, не выжил бы. Врачи спасли ему жизнь, но не смогли сохранить зрение. Михаил ослеп ...

Больше года потом его жизнь состояла только из больничных палат разных госпиталей - Краснодара, Дербента, потом Тбилиси. Медленно, но верно шел Михаил на поправку, начинал новую жизнь, жизнь без света. Кругом шла война, и некому было даже попытаться понять его. Таких. как он, молодых инвалидов на той воине; да даже в том госпитале, где он лежал, было много. А ведь как хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом ...

Евдокия Береговая училась на первом курсе Харьковского мединститута, когда пришла весть о войне. Отца, военного комиссара, в тридцать втором году расстреляли как врага народа. Без суда и следствия, как многих тогда. Евдокии было шестнадцать лет.

Теперь двадцатипятилетней студентке мединститута самой пришла очередь стать в строй.

- Я помню, - рассказывает Евдокия Александровна, - как нас собрали в большом актовом зале и сказали, что мы нужны Родине. Потом были четырехмесячные курсы в Москве, дальше Иран. Там я заболела тропической лихорадкой, и меня отправили, как тогда называли, на Большую землю.

На Большой земле Евдокия провоевала до середины 1942 года в составе воинской части № 395, получила звание старшины медицинской службы, была тяжело ранена в грудь осколком гранаты и признана негодной к военной службе. Но в октябре того же года, подлечившись, она уже работала медсестрой во втором глазном отделении эвакогоспиталя №22464 г. Тбилиси.

Сюда и прибыл осенью сорок третьего года слепой Михаил.

- Он мне сразу понравился, - рассказывает Евдокия Александровна. - Красивый молодой человек, только грустный. А какой у него был голос ... 3амечательный такой, бархатный.

Пел он в основном на украинском языке. Невозможно было не заслушаться.

Евдокия часто захаживала в палату, где лежал Михаил. Читала там больным письма. газеты. А Михаил лежал; слушал её голос и мысленно рисовал образ Евдокии. Какой он ее представлял?

- Однажды, - говорит Евдокия Александровна, - он спросил меня: «А какая ты?» Я засмущалась тогда: «Да что там, глаза карие, волосы черные». А он улыбнулся в ответ. Конечно, он был намного красивее, чем я. Несмотря на то что слепой. «Дуся, выходи за меня замуж", - сказал он однажды. А я взяла и согласилась. Наверное, я его уже любила. Меня все отговаривали от этого - начальник госпиталя и отделения, медсестры. Говорили, что это такая обуза, что я подписываю себе приговор ... Но я уже все решила.

Я сидела и слушала рассказ Евдокии Александровны, а в голове непроизвольно всплыли несколько строк из старой украинской песни:

«… Я ж тэбэ, мылая, аж до хатыночкы Сам на руках виднэсу ...»

Наверное, так он пел, слепой и грустный сержант, своей Дусе.

Осенью сорок четвертого они поженились. Дуся привезла Михаила к нему на родину, в Житомирскую область. Мать была счастлива что сын вернулся живым. У нее было пять сыновей и три дочери. Сыновья воевали и все получили тяжелые ранения: один в танке горел, другой тоже вернулся полуслепым. Но, самое главное, все они были живы. Фекла (так звали свекровь Евдокии. – О.Л.) дожила до ста двух лет. В семье ее очень любили, она была замечательным человеком.

А для Михаила и Евдокии Трофимчук началась их новая жизнь, которая сразу же, в сорок пятом, подарила им дочку.

- Миша очень мне помогал, - вспоминает Евдокия Александровна.-Во всем. И пеленки стирал, и полы мыл.

Умудрялся даже утюг починить и проводку наладить. Тут, наверное, глаза были ему не очень нужны, руки сами все помнили. Миша ведь до войны электромонтером работал.

Потом семья переехала в Киев. Михаил поступил там в музыкальную школу инвалидов войны по потере зрения. Научился играть на баяне. Оказалось, что у него замечательные способности. Школу потом перевели в Одессу, и семья Трофимчук переехала туда же. Слепой баянист устроился работать массовиком в клуб. И все бы ничего...

- Внезапно Миша заболел, - рассказывает его жена. – У него стали трястись руки, И он не мог уже играть на баяне. Врачи поставили диагноз: «неизлечимая болезнь Паркинсона, последствие тяжелой контузии».

В 1955 году семья Трофимчук по приглашению боевого друга Михаила приехала в Азов. Так они и обустроились здесь. Михаил работал на предприятии для людей с ослабленным зрением, Евдокия. сначала в женской, потом в детской консультации. Параллельно активно занималась общественной деятельностью. Все успевала. С 1965 года Евдокия - внештатный инспектор городской комиссии по делам несовершеннолетних. С хулиганами, значит, воевала. А они ей за это окна в квартире били. А дом, в котором она с семьей жила, был, между прочим, домом образцового содержания. Не без ее участия, конечно. Евдокия была очень строгой и порядок любила. Во всем.

Один за другим родились у Михаила и Евдокии пятеро детей. Четыре девочки и мальчик, которого так ждали ...

- Не знаю, что бы делала без помощи мужа, - делится Евдокия. - Он и детей мне помогал растить, и внуков.

- А как же он их узнавал? - спрашиваю.

- Ой, да он нас даже по походке всех определяет, - включается в разговор дочь Женя. У него очень тонкий слух.

Конечно, трудно было Евдокии вместе со слепым мужем растить пятерых детей. Но все бы ничего, да сыграла судьба еще ОДНУ злую шутку с этой семьей. В семьдесят третьем году, когда Евдокия изо всех сил выбилась, пытаясь прокормить семью, ее арестовали.

- Сейчас это называется реализация, а тогда - спекуляция, - говорит Женя. - Маме какие-то вещи приносили, а она их продавала. Детей-то много, нужно было кормить нас, одевать.

Осудили Евдокию Александровну на три года. Невзирая на то что муж слепой и дети... Не обращая внимания на ее награды и заслуги. Год провела она в колонии в Можайске, потом работала на стройке народного хозяйства в Ростове. В 1975 году была амнистирована как участница Великой Отечественной войны.

- С тех пор, - говорит Евдокия Александровна, - я так и не видела своих документов, подтверждающих, что я была на войне. Остались они в какой-то ростовской спецкомендатуре. И никак не могу теперь побиться справедливости, хотя до сих пор еще живы мои однополчане, готовые подтвердить, что я воевала.

И числится Евдокия Александровна теперь как труженик тыла, хотя имеет медаль «За боевые заслуги». Своей судимости страшно стыдится, говорит об этом неохотно, хотя ясно, что она просто стала жертвой чудовищной ошибки, чьей-то злой воли.

Сейчас старшине медслужбы, полюбившей некогда слепого сержанта, восемьдесят пять лет. Ее любимому Михаилу - восемьдесят два, тяжёлая болезнь совсем раздавила его, с кровати он уже не встает, практически ничего не слышит и не разговаривает. Но они по-прежнему вместе, даже. кровати стоят рядом.

- Теперь мы на попечении наших детей, - говорит Евдокия Александровна. - Женечка вот живет с нами, ухаживает. Хорошо нам. А когда все дети, внуки и правнуки вместе собираются, знаете, как у нас весело?

Пятьдесят семь лет прожили рядом Евдокия и Михаил. Перешагнули золотой юбилей. Значит, хорошо жили? Значит, не напрасно тогда, в сорок третьем. приняла Евдокия предложение руки и сердца слепого Михаила? Я думаю, да.

г.Азов