Тема войны для меня неисчерпаема. Война – это мое первое представление о жизни, первая картина мира, которую я узнала, поскольку о другой не ведала. И все это  связано с  Москвой.

Война разбросала обитателей нашей квартиры по фронтам и городам, ставшими приютом в эвакуации. Соединяли всех письма. Они, как живые люди, постаревшие сейчас, но сохранившие свою прелесть и неповторимость, притягивают к себе. Прежде всего, конечно, письма с фронта от отца, которого я, родившаяся в январе 1941 года, узнавала благодаря им. Валентин Иванович Урин - человек трудной судьбы, как и большинство появившихся на свет на рубеже веков. До революции успевший поучиться на юридическом факультете Московского университета на Моховой, он в конце 20-х вновь оказался в Москве, которая жила напряженной и сложной жизнью. Он сотрудничал во многих газетах и журналах, ездил в командировки, писал статьи и репортажи, публиковал рассказы и книги. С ним всегда был блокнот, в котором он делал не только записи, но и зарисовки, поскольку обладал несомненными способностями в рисовании:  писал пейзажи и натюрморты, отдавая предпочтение акварели и пастели, иллюстрировал книги и стал профессиональным художником-оформителем. В этом качестве он работал в журналах издательства «Правда»:  сначала в «Огоньке», а потом «Смене», где и застала его  начавшаяся война. Прошел он ее всю – от Москвы до Берлина, командуя саперным батальоном, получив ранения и награды.

Ушел он на фронт в начале июля 1941 г., а дома осталась жена, Александра Ивановна Оленева с полугодовалой дочкой и все творческие и житейские планы. О том, что было дальше, лучше всего  говорят его письма домой, написанные часто на клочках бумаги, карандашом, мелко-мелко, чтобы  можно было вместить как можно больше слов; выцветшие фотографии, наброски и рисунки, сделанные им на фронте. Благодаря этим реликвиям, спустя многие годы, можно приблизиться к пониманию того, каким же был на войне Человек,  защищавший тогда свою Родину и дом. В письмах – чувства и мысли, поражающие своей глубиной и искренностью, и писательские наблюдения, высвечивающие  совсем не характерные для фронтовой жизни детали, а в рисунках – оживающий образ войны.

Первые  письма полны беспокойством о том, почему мама не уезжает в эвакуацию, что сделали родственники и соседи, жившие в квартире. Она же, не верившая в то, что Москву могут отдать врагу, решила остаться дома. Уже в эти первые недели звучат и другие мотивы, которые станут потом постоянными. С одной стороны, разлука и тревога за близких, воспоминания о доме и Москве, а с другой, скупые фразы о фронтовой жизни и тяжелой работе. Затем наступило осеннее молчание. И только 21 ноября в  письме с оказией отец говорит о том, что «пришлось пережить многое», поскольку «был в немецком окружении, вышел сам и вывел людей».

К концу года письма становятся более пространными. Так, в начале 1942 года он пишет с возмущением о действиях немцев в Ясной Поляне и приводит беседу с одним из пленных по этому поводу. Говорит и о высоких чувствах, которые ощущали тогда воины-освободители: «Встречают нас всюду в освобожденных от немца местах как родных, и я еще никогда в жизни не чувствовал такой гордости, что я русский, что я из советской страны». О фронтовых товарищах отец писал много и часто, например, о том, что «из старой части получил несколько писем; пишут командиры и рядовые бойцы, что скучают обо мне и просят взять к себе». Работа его получала одобрение у командования, о чем писал вскользь, без всякого самодовольства: о повышениях по службе, о присвоении ему сначала звания капитана, а потом майора, о наградах медалью «За отвагу» и орденом «Красного Знамени».

31 марта 1942 г. – первый фронтовой день рождения отца. То, о чем он  думал в этот день, сохранило его письмо домой, в котором он, в частности, прислал вырезку из «Правды» с пронзительными симоновскими строками «Жди меня». Стихотворение «мне понравилось своей мыслью и теплотой, - пишет он. - У нас еще холодно и совсем не похоже на весну. Снега, снега…».  Отец был ценителем не только литературы и искусства, но и красоты природы, ее неповторимости и очарования. А еще – очень любил животных. Даже в суровых военных условиях он был верен себе. Вот один пример из его письма: «Выбрал свободную минуту и пишу тебе. Поздно уже, ночь и луна большая, большая заливает светом своим лес, где мы стоим. Только вернулся от коновязей – лошади мирно жуют овес; подошел к своему коню, он потянулся ко мне теплыми мягкими губами – я иногда угощаю его хлебом с солью, это его любимое лакомство, поболтал с ним немного и вернулся к себе в палатку» (25 июля 1942 г.).

Постепенно успехи на фронте становятся  одной из основных тем в письмах отца. И наконец, весьма красноречивое предупреждение: «Наступаем и почта не может угнаться за нами, поэтому ты не беспокойся, если письма от меня иногда будут задерживаться». Армия наступала, менялись фронты, части и адреса. И вот, наконец, советские войска   перешли границу. Сначала была Польша, а потом Германия. Письма начавшегося победного 45-го года становятся не только более оптимистичными, но и проникнутыми все более щемящей тоской по дому.

Во всех отцовских письмах на фоне менявшихся адресов и военных событий остается постоянной одна тема – забота об оставшихся дома дорогих ему людях, прежде всего о маме и обо мне. Его представления обо мне были основаны на фото и письмах, которые, к счастью, тоже сохранились. В них мама колоритно рассказывает о жизни в Москве военной поры и о том, как я росла. Конечно, в них не говорится о голоде и холоде (у мамы было истощение и были отморожены ноги), но зато повествуется о новогодней елке, о прогулках в Сокольниках, о поездках в зоопарк и даже цирк, где у меня был любимый клоун по имени Дубино. Отец, в свою очередь, писал мне персональные письма (Уриной Наталье Валентиновне), в которых рассказывал о себе и мечтал о скорой встрече. «Вот тогда мы наговоримся с тобой. Покажешь ты мне все свои игрушки, расскажешь стихи, что выучила наизусть, - пишет он. – Пойдем мы с тобой и в Сокольники, и в зоологический сад, и в цирк, - куда захочешь». 

И наконец, пришла долгожданная победа, чему посвящено письмо отца 12 мая 1945 г. В нем он, в частности, писал, что девять его больших рисунков углем получили высокую оценку и взяты на выставку в Москву. Рисунки эти, которые я еще в детстве видела в залах Музея Советской армии, -  своеобразный итог и свидетельство той тяжелой фронтовой работы, о которой отец постоянно писал домой. Они все, как и чернобелое кино, скупыми выразительными средствами не только повествуют о событиях, но и удивительно точно передают общую  атмосферу того времени и настроение  людей, ведущих смертельный бой с врагом. В июле домой пришла телеграмма: «Приезжаю 25 шесть утра встречайте Урин». Сохранилось привезенное отцом расписание поездов Берлин-Москва, в котором говорится, что время пути до дома составляет всего 73 часа 25 минут. Вместо четырех лет от дома до Берлина, ставших тяжелейшим испытанием для страны и для каждого отдельного человека.