Поправок на возраст война не делала.

В апреле 1941 года моей маме исполнилось 16 лет. Мама очень хотела шить. Мечтала стать мастером по пошиву женского платья. Но, в августе 1941 пришла повестка в дом, из которой следовало, что ей надлежит идти учиться в ремесленное училище. Хочется ли ей стать шлифовщицей, никого не интересовало. Тогда существовало только одно слово - "надо". И Нина пошла учиться.

В училище в теоретические премудрости особо не вдавались, не до этого было. Главной задачей педагоги считали - побыстрее дать необходимые рабочие навыки и прямым ходом направить на металлургический комбинат. Так что вскоре мама попала сортопрокатный цех. Но шлифовщицей она работала недолго, ее, сообразительную и толковую девочку, заметили и перевели на более ответственную работу - в контролеры ОТК.

Работали по двенадцать часов в день. Ежедневно. Без выходных. Без отпусков. И так четыре года. За работу получали строго определенную пайку хлеба и немного продуктов, чтобы с голоду не умереть. Правда, платили еще и деньгами. Четыреста рублей. Но, в счет этих денег еще и облигации выдавали. Я помню, как мы маленькими были и эти облигации рвали на маленькие кусочки и это были наши "денежки", когда мы играли в "магазин". В 60-е годы никто серьезно к этим бумагам не относился. Считали, что эти облигации - это дополнительный дар работных людей в дело Победы над врагом. Так вот, на деньги, что оставались от получки, можно было только  купить на рынке разве что поношенное платье.

Но, мама работала и не жаловалась. Это считалось нормальным. Так все девчонки жили в их бараке. Ведь работали для Победы. Человек привыкает ко всему, даже к самому изматывающему труду. И все же двенадцатичасовой рабочий день мог изнурить любого. Тяжелее всего было перестраиваться с работы в ночную смену на дневную. Выглядело это так. Отработав последний день недели с восьми часов вечера до восьми часов утра, мама с подружками шла домой. Дорога до бараков занимала полтора часа. Если идти быстрым шагом. В половине десятого она была дома, наскоро ела и сразу падала на кровать. В половине третьего дня моя бабушка с трудом ее будила: вставай, все девчонки в бараке уже собираются на работу. Мама вскакивала, надевала все штаны, которые у нее только были, валенки, только успевшие в тепле распариться, но не высохнуть. И уже в четыре часа вместе с подружками она была на проходной. С четырех работали до двенадцати ночи и шли (снова полтора часа) в свой барак. В половине седьмого, поспав от силы пять часов, с трудом открывала глаза и все еще полуспящая выходила из дома. Так начиналась следующая неделя, когда работали уже с утра.

Чтобы научиться работать с разными марками стали, после работы она вместе с другими контролерами ОТК нередко оставалась еще на два часа - изучать техминимум. Что-то вроде записывала под диктовку старшего контролера цеха, а что - часто не помнила, засыпала, автоматически выводя буквы в тетрадке. Но не учиться было нельзя. Сталь выпускали разную - и для снарядов, и для боевых орудий, и броневую. И к каждой предъявляли свои особые требования. Очень жесткие, надо сказать, требования. Вот только один пример. Когда выяснилось, что фашистские снаряды пробивают броню наших танков, за выпуск качественной бронированной стали сразу же взялись на магнитогорском металлургическом комбинате. И не просто освоили выпуск новой марки стали, но уже 7 декабря 1942 года выдали по шесть норм бронированной стали марки 60 СГА в смену. Клянусь, мама, которая плохо помнила, что было вчера вечером, до конца жизни помнила все марки стали, выпускаемых  в войну, даты выпуска....

Девочки-контролеры время  обеденного  перерыва, как правило,  использовали, чтобы проверить листы, которые были прокатаны до перерыва. И пока мужчины разводили костер прямо у станков, девчата с мелками в руках проверяли каждый сантиметр  металлического листа. Мамина ошибка, невнимательность, могла закончиться трагедией на фронте.  И она это прекрасно понимала.

Мама была молодая, высокая, стройная, очень красивая. Казалось,  и здоровьем ее природа не обидела. Но я помню, что даже летом, она ходила в «валенных" чунях. У нее постоянно мерзли ноги. Это от военного наследства  у нее.  Когда вечно сырые, холодные валенки и озябшие до синевы ноги… Последние двадцать лет жизни мама ходила с трудом. Ноги так искривились, что трудно было поверить, что когда-то,   парни заглядывались на ее стройную фигуру. У мамы ноги всегда болели нестерпимо...

Люди многое могут выдержать. Но, предел физических сил все-таки есть. Это понимало и руководство комбината. Так на недельку-другую цех переводили на восьмичасовой рабочий день. Это считалось настоящим отдыхом. В эти дни девчата бегали в кино, любили гулять в парке.

Вначале 1946 года мама была награждена медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. Ей шел  двадцать первый год. А в 1948 году ее познакомили с моим отцом, молодым фронтовиком.  Но, это уже совсем другая история.