родилась 10 декабря 1921-го года. Имя мне дал солдат, потому что папу в ту ночь, когда мама меня рожала, отправили на Украину в командировку, а вернулся он только после моего рождения. Мы тогда жили на станции Унеча Брянской области. Мой отец, Зелих Моисеевич Вайман, был государственным служащим высокого ранга с примечательной судьбой. В детстве он подрабатывал тем, что занимался репетиторством для гимназистов, при этом сам не имея никакого образования, так как даже в церковно-приходскую школу его не брали из-за национальности. Но один из его учеников из очень богатой семьи в знак благодарности за великолепную подготовку договорился с директором одной из гимназий, приплатил ему хорошенько, и отец за полтора года экстерном окончил данное учебное заведение. Папа был умнейший человек, и когда в 1934-м году Центрально-Черноземная область распалась на Курскую и Воронежскую, мы тогда жили в Орле, за папой прислали специального человека и переманили его в Воронеж. Наша семья тогда жила в частном доме, поэтому в Воронеже нам предоставили в центре города прекрасную трехкомнатную квартиру. Моя мама также была весьма грамотна. Она окончила в большом селе церковно-приходскую школу, и батюшка, содержавший эту школу, пришел к дедушке, у которого были одиннадцать сыновей и три дочери, и умолял его позволить маме продолжить учебу, потому что она была умнейшей из всех детей, что у него учились. Но что ответил мой дедушка?! Она женщина, и ее участь рожать детей. А дальше мама встретила папу, они поженились, и она стала домохозяйкой, но при этом очень красиво писала, великолепно пела, и что в ней еще было – готовила она прекрасно, и очень хорошо относилась к людям. Когда в 1932-1933-х годах произошел голод, к нам приходили друзья, которым нечего было кушать, и мама отдавала им последнее. Окончив десять классов, я поступила в Воронежский медицинский институт в 1939-м году. Училась на педиатрическом факультете и надо мной все смеялись, потому что вечно возилась с маленькими детьми. С нами училось очень много украинцев, так как все занятия у нас параллельно велись на украинском языке. В моей группе состояло 25 человек, 14 девочек и 11 мальчиков. Из них наших воронежских было только пятеро, все остальные из Украины. Но потом всех мальчишек призвали - нарком обороны СССР Семен Константинович Тимошенко решил, что студентам надо идти в армию, и их с первого курса призвали в сентябре 1939-го года, когда происходили события в Польше. Все они остались на новой границе и погибли в первые же дни Великой Отечественной войны. Выжили единицы. Мы же, девочки, остались и к лету 1941-го года окончили два курса, а в июне началась сессия. 22 июня 1941-го года было воскресенье, в понедельник планировался экзамен на кафедре физиологии, так что мы пришли в институт и готовились по учебникам. Молодой профессор Бирюков сидел с нами в одной аудитории, и смотрел за тем, как мы готовимся. И вдруг открывается дверь, вбегает Фанечка, наша однокурсница родом из Киева, и кричит: «Война, объявили о том, что Германия напала на Советский Союз, вражеские самолеты бомбили Киев. И мои родные, наверное, погибли!» Как в воду глядела - так оно и случилось. До сих пор у меня как комок в горле стоит при воспоминаниях. Бирюков вскочил и говорит: «Девочки, сейчас будет собрано экстренное общее собрание, идемте ко мне в кабинет, вы сдадите физиологию». Он же слышал, как мы занимались и все учили. Все быстренько ответили, он нам задавал вопросы, и экзамен был успешно сдан. Вскоре действительно прошло институтское собрание, после которого мы дружно поехали в военкомат. А как же, как это без нас начнется война?! Нас дома ждут, а мы сидим в военкомате, было, наверное, уже часа четыре дня, когда на крыльцо вышел военком, и спросил, а это что за женская компания. Потом сам поправился – девичья компания. А мы отвечаем хором: «Мы хотим на фронт!» Тогда военком саркастически замечает: «Что, думаете, что на фронте без ваших курносых носов не обойдутся?» Узнав, что мы являемся студентками-медиками, окончившими два курса, распорядился, чтобы мы продолжили учебу. Так что я вернулась домой, там уже нервничают, куда пропала. Папу в армию не взяли, ему было за пятьдесят лет, и вскоре он стал большим начальником, потому что всю партийную молодежь забрали на фронт. Когда немец стоял под Москвой в ноябре 1941-го года, нас, семьи работников обкома и горкома, посадили в эшелоны и увезли в Среднюю Азию. Наша семья вместе с семьей папиной старшей сестры попала в западный Казахстан, в село поблизости от Каспийского моря, и тут выяснилось, что местного фельдшера мобилизовали в красную армию, и тогда военком, который был вернувшимся с фронта по ранению командиром, приказал мне как медику, брать дела и становиться медсестрой. К счастью, я выросла в грамотной семье, так что с детства знала, как лечить грипп и использовать аспирин и другие препараты. Ходила по домам и помогала больным. Здесь же продолжала читать медицинскую литературу и готовилась возобновить учебу. Когда немцев отогнали от Москвы, я написала папе письмо с просьбой прислать нам вызов. И вскоре мы снова оказались в Воронеже. И на следующий день я с утра поехала в институт и успешно сдала патологическую анатомию. А часа в два дня немцы стали страшно бомбить город. Тогда обстановка на фронте снова сложилась не в нашу пользу и враг рвался к Сталинграду. В это время в Воронеже оказалось много маршевого пополнения, состоявшего из солдат, призванных в среднеазиатских республиках, и когда немецкие самолеты бомбили стоящие на станции эшелоны, я хорошо видела, как они разбегались в разные стороны, а потом собирались у погибших, садились вокруг и начинали причитать над телами. А их снова бомбили и убивали на открытом месте. Не могу понять и сегодня, почему одни люди умели спасаться во время бомбежки, а другие нет. Обком эвакуировали в Борисоглебск, а папе дедушка на лошади привез собранные по всем районам отчеты, и он попросил его отвезти нашу семью на вокзал. К тому времени из нашего двора все эвакуировались. Сели в состав, но нормально добраться не получилось, пришлось в виду воздушной опасности покинуть эшелон и пробираться через знаменитые воронежские дубовые рощи. Еще Петр I из этих деревьев строил российский флот. Когда мы были в Борисоглебске, я узнала о том, что наш медицинский институт эвакуировался в Ульяновск. В 1943-м году мы хотели вернуться домой, но папа посоветовал поехать в КазаньВ Казани мы жили в гостинице «Татарстан», а рядом с нами в какой-то военной гостинице проживал Михаил Васильевич Водопьянов, он писал различные литературные произведения, и, бывало, вслух читал их для постояльцев. Здесь я перевелась на третий курс Казанского медицинского института, успешно сдавала все экзамены и в июне 1944-го года нас должны были выпустить, но тут весной в Поволжье разразилась страшная эпидемия. Люди вымирали целыми селами. Ее вначале определили как септическую ангину, и были срочно нужны подготовленные медики. Так что вместо выпускного нас распределили по селам и деревням, и мы с подружкой, родом из Козьмодемьянска, выехали пароходом до Ульяновска, оттуда ехали на подводе. Проезжая через деревню Кошкино, я с ужасом увидела, что во всех домах забиты досками окна – это означало, что все жители умерли. Мы же приехали в какую-то другую деревню, нам показали, где медпункт. Оттуда выскочила фельдшер, татарочка, уже в возрасте, и повела нас внутрь. В комнате сидел пьяный в драбадан фельдшер. Перед ним стояла женщина в холщовой рубашке, а он ее слушал через эту рубашку. Что там можно услышать. Я была храбрая, ведь избрали секретарем комсомольской организации в институте, так что говорю: «А ну-ка, одну минуточку». Остановила происходящую глупость, пациентку отвела в сторону, ее забрала моя подружка. А приказала одеваться, идти домой, выспаться и только тогда возвращаться. Вскоре этого фельдшера забрали в армию. Мы же приступили к лечению, но больше всего больным помогли те вагоны с отличным калорийным питанием, которые были присланы по специальному распоряжению Иосифа Виссарионовича Сталина. Эта кормежка и подняла людей. А затем заболевание назвали алиментарно-токсичной алейкией. Мы брали кровь на анализы, которые затем отправляли в Казань. Пробыли мы так с мая по июль 1944-го года и лечили людей по специальной методике. У меня была тетрадь, в которой я все фиксировала, но, к сожалению, по возвращении в институт передала ее корреспонденту какой-то газеты, а он мне ее так и не вернул, потому что на следующий день после нашего возвращения устроили выпускной вечер, а на следующее утро после праздника мы пошли в военкомат. Мне присвоили звание старшего лейтенанта медицинской службы и отправили с подружкой, астраханской девушкой Лизой в Москву. Самое трудное время на службе для меня пришло после Победы. Тогда закрылись передовые госпиталя, и нас отправили на помощь в стационарные госпиталя на приемку раненных. Там было так – встанешь в восемь утра и бегаешь на ногах до девяти вечера, потому что постоянно подходят эшелоны, надо же раны обрабатывать. Мы приводили наспех сделанные перевязки в порядок. Открываем рану – а там белые черви, мы их прозвали санитары, потому что их перекисью обрызгаешь – и черви свертываются, а рана остается чистой, они весь гной выбирали оттуда. Сделаешь перевязку, все как положено, раненый подлежит в палате сутки, не больше, и его отправляют дальше в Советский Союз. Сейчас даже плакать хочется, когда вспоминаю, как четко все было организовано в то время. - Как вы встретили 9 мая 1945-го года? - Утром я шла снимать пробу в столовую, а летчики улетели бомбить немцев. Мы жили в замке Пилсудского, столовая для летчиков располагалась там же, рядом был разбит красивый пруд, все выглядело прекрасно. Иду себе, и вдруг слышу сзади сильный топот. Оборачиваюсь, еще даже не успела повернуться, как дядя Миша Бурин, наш летчик, уже в возрасте, хватает меня, поворачивает к себе, растрепал мои волосы, целует и кричит: «Война закончилась, мы отбомбились в болото!» Мы влетели в столовую, там уже летчики ждали праздничного обеда, шеф-повар откуда-то отрыл бутыль самогона или спирта, точно не помню, и начался большой праздник. Потом мы сели в машины и поехали в лежащий неподалеку городок. Поляки уже знали, что война закончилась, они жгли костры, а рядом стояли виселицы, на которых висели чучела Гитлера, Геббельса и всей этой фашистской своры. Радость переполняла сердце каждого. После войны продолжала работать медиком, ушла на пенсию в 1999-м году, когда мне шел 78-й год Роботу виконала: учениця 9-А класу КЗО СЗШ № 81 м. Дніпропетровська Зарубіної Інеси

Страница солдата создана "Бессмертный Полк-Днепропетровск"