Родился 21июня 1921 года в столице Казахстана –Алма-Ате в семье служащих. Младенца первоначально нарекли Михаилом. Но в 1924 году в день траура по причине смерти В. И. Ленина ребёнка прямо на траурном заседании «перекрестили» назвав Владимиром- в честь вождя. Говорят, что смена имени – хорошая примета будет жить долго. И кто знает быть может именно этот курьёзный случай в его биографии помог Владимиру Кузьмичу выжить на огненных дорогах войны которую он встретил на рассвете 22 июня сорок первого на Западной границе нашей Родины в день своего двадцатилетия. Вот такой подарок преподнес ему Гитлер…

После В. К. Вишняков многие годы посвятил подъёму народного хозяйства страны, в частности, строительству химических предприятий в Ангарске и Саянске, где проживает более 20 лет. За ратные подвиги он награжден двумя орденами «Отечественной войны» (первой и второй степени), многими юбилейными медалями, а за много летний добросовестный труд отмечен многими почетными грамотами. Его имя занесено в «Книгу Почета» СПАО «восток». 

Владимир Кузьмич делится воспоминаниями о своей тревожной, опаленной войной молодости…

МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ 

События почти шестидесятилетней давности, в которых я оказался, трудно вспоминать, еще труднее описать. Хотя в памяти не остались имена и фамилии, но те страшные сражения 1941 года не забываются.

  НЕ много истории. Родился я в Алма-Ате (Казахстан), но русский. 1940 году в возрасте 19 лет был призван служить в Красную Армию. Служил на востоке в Артиллерийском полку. Освоил орудия 76мм. Хорошо знал связь. Служба шла нормально. Но! Однажды мартовской ночью 1941 года наше подразделение было поднято по тревоге. Была команда- взять вещмешки и инструмент (Противогаз, кружку, ложки). Марш- бросок в сторону железной дороги, где нас ожидал эшелон. Прозвучало командам «По вагонам», и отправился эшелон к месту будущей службы – на Запад. Хотя в Барабинских степях, а это между Новосибирском и Омском. мы в газетах прочли опровержение ТАСС, якобы о переброски армейских частей на Запад. 

А я оказался во львовской области, не далеко от границы, в составе моторизованной части, в пулемётной роте. Снова учёба, марш-броски. И так до мая. 

Не много о том, в каких условиях мы оказались. Это было здание бывшей школы польской армией: полы паркетные, отопление газовое, стены всегда теплые, никакой пыли. Все подсобные помещения, учебные классы, столовая, плац для строевой подготовки и даже тир с гауптвахтой были под крышей. О таком бытье солдат мог только мечтать! 

Но мирная действительность была прервана воем сирены и жесткой бомбардировкой 22 июня 1941 года. Как это началось? Нечто настораживало – ни газеты, ни радио, ни ежедневник политинформации. Ни каких тревожных предупреждений мы не слышали. Тем более, мы, красноармейцы не имели никого оружия.

21 июня 1941 года запомнилось на всю жизнь. В этот день мне исполнилось 20 лет. Была суббота, днем состоялся легкоатлетический кросс. Вечером я был назначен в гарнизонный наряд- по графику с 2 часов ночи «Большой вальс», а после нас расчет вывезли на объект несения службы. Вот здесь я впервые ознакомился с зенитным, спаренным в четыре ствола «Максимом» (это пулемет «Максим»). Установка смонтирована на автомашине ГАЗ-2А. Кстати, ещё подтверждение тому, что мы были спокойны, -в пулемете не было боевых лент, а ленты были оснащены учебными патронами. В 4 часа 15 минут (уже 22 июня) услышали гул и содрогание земли. Вдруг наш наблюдатель сообщил: «самолёт слева, высота 100 метров, идёт на нас». Готовлюсь к стрельбе, как требует боевой устав, разворачиваю пулемёт в сторону гула моторов – и вот самолёт действительно в каких – то 70-80 метрах. Вижу даже стрелка- радиста в шлемофоне. Он нас тоже обнаружил. Самолёт сразу начал набирать высоту и разворачиваться, делая заход. Наш водитель быстро завёл машину, крикнул нам «уходите, а сам выехал из Капонира (окоп для машин) и стал удалятся от складов, чем , конечно , отвлек  « стервятника» от цели. Самолет погнался за машиной, сделал 1 заход, отстрелял из пулемета и удалился в западном направлении. Вот в этот момент мы увидели командира роты, который бежал к нам и нёс 2 коробки с патронами. От него узнали, что на границе провокация. Он снял нас с поста, и мы с расчётом выехали в расположении нашего подразделения. Рота уже находилась в роще, здесь получили обмундирование, боеприпасы и сухой паёк на 3 дня. По тревоге быстро часть выехала в сторону границы, и в 6 часов мы вступили в бой с живой силой немцев. Они шли с засученными рукавами, непрерывно трещали их автоматы. Бой шел до 8 утра, мы вынуждены были отходить, так как кончились боеприпасы. Отошли в город Львов где пополнились боезапасом. До населенного пункта Броды передвигались без боев, за исключением налетов вражеской авиации и бомбёжек.  В Бродах наше подразделение отправили под город Дубна, который был занят противником. Путь от Броды до Дубна- это непрерывные бои при передвижении. Впереди нас в визуальной видимости шли моторизованные колонны немцев. И преследовали наши танки, громили эти колонны, а мы матушка –пехота, за танкистами зачищали остатки немцев-пленных не брали. Это передвижение с боем продолжалось до 25 июня, когда передовые колонны немцев вошли без боя в Дубно, в нашей части завязали бои овладение им. А следом за нашими мотомеханизированными частями двигались нескончаемые колонны немецкой техники. Наше соединение и другие оказались между двух огней. Потом стало известно, что 6 наших соединений были приказом Г.К. Жукова оставлены с задачей задержать наступление противника, что в итоге и было выполнено нашими войсками.

Начиная с 25 июня, ежедневно атаковали город Дубно, пытаясь выбить удерживающих его немцев. Ходили в рукопашную по 5-6 раз в день. В тоже время держали оборону и задерживали жестокие атаки немцев, задержанных на рубеже Броды-Дубно. Это жесткое сражение длилось до 2 июня…

ПОСЛЕДНЫЙ БОЙ-ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ 

27 февраля 1944 года я находился составе отдельного противотанкового дивизиона Ленинградского Фронта. Стояли более чем тридцатиградусные морозы. Мы с боями подошли к реке Нарва и с ходу начали форсирование. Над рекой стоял туман. От непрерывных бомбёжек фашистских «юнкеров» Лед во многих местах превратился в крошево. Уже на середине реки, ширена которой в этом месте была 200 – 300 метров, наше орудие вдруг провалилось в проем просевшего льда. И кони оказались в холодной воде. Разговоры были запрещены, и мы молча отвели лошадей назад, на берег, а пушку на лямках вытянули из полыньи с помощью пехоты и выкатили её на занятый немцами берег. Только тут противник спохватился и начал яростно обрабатывать берег из минометов и артиллерии. Но было уже поздно.

Пехота, а мы были в её рядах, выбила немцев из первой траншеи и стала продвигаться вперёд. Так началось освобождение Эстонии. Бои шли упорные и кровопролитные. Противник яростно сопротивлялся. Часто атаковал. А мы хотя и медленно, но упорно продвигались  вперед. С 27 февраля по 5 апреля мы продвинулись примерно на 20-30 км и приблизились к 2 линии обороны фашистов. Здесь, во время короткой передышке, мы потянули резервы, пополнели воинские подразделения бое припасами. 

В ночь с 4-5 апреля нашей батарее была поставлена задача: выдвинуться в перед, оседлать шоссейную  дорогу, в ведущую в тыл противника, и занять оборону на танкоопасном направлении.

Наш трехорудийный взвод противотанковых пушек рассредоточился для выполнения поставленной задачи. Вперёд, на 100 метров, выдвинулось первое орудие. Наше второе орудие, установили в другой течке точка в ста метрах, стыла от нас, приготовилось к бою 3 орудие.

Когда чуть-чуть забрезжил рассвет, я наводчик, вмести со своим расчётом устроил в впереди себя из снега стенку, а пушку скатил с проезжей части шоссе, к лесу. Этой маскировкой мы с командиром орудия остались довольны.

…Жестокий бой пехоты с левого фланга нашей обороны можно было определить по непрерывным очередям из пулемётов и пехотного оружия. А перед нашими позициями стояла напряжённая тишина. Но мы –то знали, что эта тишина перед бурей. Так оно и случилось.

Еще не поднялось солнце, как впереди стоящее орудие вдруг открыло огонь. И мы увидели двух «Тигров», Двигавшийся в нашу сторону. Командир в пол голоса сказал: «До танков полтора километра- огонь не открывать…» Да это было бы и бесполезно, так как наша «сорокапятка» могла повредить танк с расстояния с 400 метров, да и то, если снаряд угодит в гусеницу. А броню она пробивала не далее, как с сорокаметровой дистанции.

После нескольких выстрелов из ползущих на нас «Тигров», прямым попаданием было разбито первое орудие, а его расчет погиб. Ну, думаю, настал наш черед. Говорю командиру: «Что Коля, ещё немного подождём?» он молча кивнул в знак согласия.

Между тем, фашистский танк таранил первое орудие, то есть то, что от него осталось, освободил дорогу и начал продвигаться в нашу сторону. И тут не выдержали нервы у командира третьего орудия Журавлева. И он открыл огонь по «Тигру». Началась непрерывная дуэль. Танк вел по орудию огонь и двигался вперед. На наших глазах первый снаряд разорвался прямо у колеса орудия, которое высоко подбросило вверх. Попытка командира орудия оттащить от него, очевидно, раненых бойцов была пресечена вторым снарядом, от точного разрыва которого разметало весь расчет и то, что оставалось на тот момент от орудия. Фашистское бронированное чудовище замерло в восьмидесяти метрах от нашей позиции. Мне в прицел были хорошо видны амбразуры и повороты башни. Очевидно, наводчик искал следующую цель, очередную жертву. 

- Подкалиберным, прицел постоянный-огонь! –Подал команду командир.

Я рассчитывал попасть в основание хобота пушки, выходящей из башни, но понял, что промахнулся. Но башню все же у «Тигра» заклинило. И танкисты попытались поймать нас в прицел поворота башни, но только беспорядочно посылали снаряды в нашу сторону. Однако нам все же удалось повредить этот танк. И он съехал с проезжей части шоссе, уступая дорогу другому, до которого от нас было еще около 100 метров. Однако один из выпущенных им снарядов разорвался сбоку нашего орудия. Меня отбросило воздушной волной в сторону, а командиру осколком перебило правую руку. Выяснилось, что-я-то же получил ранение в голову и плечо. А «Тигр». Таранив наше орудие, начал отходить к подбитому нами танку.

…Этот бой длился не более 25 -30 минут. Но и за это короткое время мы потеряли три орудия и почти все их расчеты. Для меня он оказался последним. А как поется в популярной песне: «Последний бой- он трудный самый».