Поэма о боевом пути 9 Гвардейской Пушечной Артиллерийской Свирской, орденов Суворова и Кутузова бригады в ВОВ 1942-1945 г.г.

Во славу павших, в честь живых.

Данная поэма была написана моим дедушкой Волконидиным В.В. 1988г. Тбилиси.

1. В тяжелый час России.

В тот тяжелый час России,

Когда ее решалася судьба,

Все, затаив дыхание, следили

Куда свернет смертельная борьба.

Друзья с досадою вздыхали,

А недруги, злорадства не тая,

Вампиру улыбаясь, злопыхали:

"Падет Россия, колена преклоня"!..

Но буржуи рано ликовали,

Как говорят - "Ты с этим не спеши"!

Сыны советские держали,

Земли священной рубежи.

Когда полков коричневых зараза,

Достигнув нескольких вершин,

Хребта скалистого Кавказа,

Застряла, поступь завершив,

Орлы отчизны грудью встали,

Закрыв дальнейший путь врагу.

И дом свой защищая, знали,

Что враг силен и остановлен на бегу...

Когда в огне земного ада,

В руинах дымных Сталинграда,

Бои достигли высшего накала,

В лесах Сибири и Урала,

Рождались новые полки.

К решающим боям готовились они.

Вдали от фронта и визжащих пуль,

В глуши сосновой рощи,

Разместился лагерь Чебаркуль, -

Источник пополнения и мощи.

На фронт отсюда шли полки,

Взамен погибшим и уставшим.

Только так, мы выстоять могли,

И победили, на колени не упавши.

Наш полк родился тоже здесь,

Тридцать восьмой артиллерийский.

Его возглавил Кегелес-

Командир лихой и близкий.

Шла учеба с формировкой,

На втором году войны,

Напряженной подготовкой-

Воевать учились мы.

То мы в поле, то мы в парке,

Занимаемся весь день,

Зимно, холодно, но жарко,

Всем шинели хоть раздень.

К репродукторам бежали,

Жили сводками с фронтов.

С сожалением вздыхали,

Мы при сдаче городов.

Эх, скорее бы, скорее!

Укротить злодея прыть!

Побыстрее и сильнее,

Артогнем его накрыть!

Неделей месяц показался,

Так быстро время тогда шло,

Срок названный завершался,

Нам подали эшелон.

2. На фронт.

Застучали по рельсам колеса,

На фронт эшелоны пошли.

Мимо волжского белого плеса,

Прогремев по мосту мы прошли.

Приближается линия фронта,

Все задумчивей лица солдат.

О чем думают люди экспромтом?

На уме у них дети?!

Жена?!

Или мать?!

Родные края мысли будят.

Дом отцовский представил себе.

И как скоро он дома побудет!..

А может и нет!.. Не придется тебе!..

Каждый знает, ему не прогулка,

В неизвестной дали предстоит.

Уже "голос войны" слышен гулко

И там, кто-то насмерть стоит!

Где разгрузка мы не знали,

На войне во всем секрет,

С каждым часом ее ждали,

Остановки нет и нет!

Темной ночи доверяя,

И машинистов доброте...

Вот поселок Хреновая

И платформа в темноте.

Не успели разгрузиться,

Как уже явились фрицы...

Их зенитчики встречают,

Интенсивно в них стреляют,

Бомбы с неба понеслися,

Только мимо, да вблизи, все.

Резво сходим мы с платформы,

Трактористы "дали газ".

Удалились мы проворно,

Не дразнив фашистам глаз.

Маскируясь батареи, разошлись по хуторам.

Днем, укрывшись, ждали стоя...

Не могли же мы без боя,

Подставлять себя врагам.

3. На Дону.

Не тревожили мы фрица

Появлением своим.

Как на фронте говорится,-

“Маскируясь не сидим”.

Рано утром на рассвете

Собрались в колонну мы.

Чуть поблескивая светом,

Без мат части, на легке,

Потянулись по дороге

Мы к большой степной реке.

Всюду след фашистов виден,

Знаем, враг не безобиден.

Видно часто самолеты

Совершают здесь налеты.

У большой донской станицы,

Что зовётся В. Мамон,

Подобрали для позиций,

Подходящий нам район.

И ни часу промедленья,

Все расчёты, отделенья,

Замерзая без работы,

За ломы взялись с охотой.

Ночевали мы в Мамоне,

На краю в хорошем доме.

Вблизи фронта есть запрет, 

Потому жильцов здесь нет.

Из орудий враг стреляет,

Вроде страху нагоняет.

Нам боятся не дано,

Во дворах солдат полно.

Как южанин и мерзляк,

На шинели, просто так,

Разместился на печи.

Место ложа-кирпичи.

   Уж неделю мы копаем,

Маскируя свежий грунт,

С интересом наблюдаем,

Что готовится вокруг.

Не смотря на снег, морозы

Танки, пушки и обозы,

Беспрерывно прибывают,

Силы фронта восполняют.

Враг волнуется, стреляет

По Мамону и поближе.

Авиация летает,

Наблюдает и бомбит же.

   Карту с местностью сличаю,

Вражий берег нахожу,

Стан фашистов различаю

И внимательно гляжу.

Там лобастые вершины

Восседают вдалеке,

И овраги и рытвины,

Опускаются к реке.

Много выгодных позиций,

Что ты там не говори.

Чтоб сшибить отсюда фрицев,

С полосы степной реки,

Нужно много потрудится,

Мастерам большой руки.

   Ноябрь ушел - его прожили.

Настала жаркая пора.

Мы снаряды получили,

Подлечили трактора.

Уже расписана таблица

По всем целям и рубежам -

Батареям бить по фрицам,

Только так, чтоб враг бежал!

4. ВПЕРЕД!

Фронт притих, как перед бурей,

Ночь тревожна и темна,

Лишь ракеты светом будят,

Крутые Дона берега.

   Вот настал условный час.

Где-то пушка, почти рядом,

Робко подала свой глас.

И разразилась канонада!..

     … расколола тишину.

Бьют дуплетами и градом,

Всю округу кроет смрадом,

В глубину и в ширину.

Словно гром ревут “Катюши”,

А еще сильней “Андрюши”.

Земля дрожала и качалась,

А ярость “Бога” продолжалась.

Могучий гром невероятный,

Как будто все здесь придавил,

Я, словно стал совсем невнятный,

Остолбенел и все, тут, позабыл.

На ухо крик совсем не слышен,

Руки рупором кладу,

Из команд конфуз лишь вышел,

Управлять я взводом не могу.

Перехожу на жесты я руками,

Тугие волны в уши бьют,

Бегу - работаю ногами,

Кое-как команды подаю.

Все кричали с восхищеньем:

"Вот даем! Вот это да!

Мы такого от рожденья,

Не видали никогда!"

Целый час земля дрожала.

Наступил уже рассвет.

Все в дыму теперь лежало,

И просвета даже нет.

   Но вот огонь ослаб немного.

Пехота бросилась вперед.

И спускаясь, как с порога,

Скатилась цепями на лед.

Реки равнину пробежала…

“Держись чума! На ты идем!”

Здесь и наши командиры,

Вместе с ротами идут,

Против вражьей темной силы,

Своих бойцов вперед ведут:

Рымарь, Травкин, Новоселов,

Кузнецов, Распутько и Семенов,

Бородаенко и Крамшов,

Рубинов, Кедров, Милашов.

Жданов, Комар и Луценко,

Тихомиров, Тарасенко.

   В дыму, в развалинах деревни,

Дома сожженные до тла.

Утрачен вид их мирный прежний,

Стоит лишь сумрачная мгла.

Щербатые колодезные срубы

И кое-где остались журавли.

А снега нет-закопченные шубы,

Со стертой геометрией дворы.

Уродливы разрушенные печи,

Как памятники скорбные стоят,

О жизни здесь совсем нет речи,

За все с врагом расчеты предстоят.