В декабре 1942 года после пятимесячной подготовки в Калинковичском пехотном училище нас направили на Волховский фронт под город Старая Русса, который к нашему приходу уже был освобождён от немцев. Здесь находился штаб фронта. К фронту на передний край продвигались с оружием в пешем строю днём и ночью. Длительный переход выматывал бойцов. Все очень хотели спать. При команде : «Привал!» - бойцы падали на снег и тут же засыпали. Командиры с трудом поднимали бойцов и продолжали скрытно вести к переднему краю. На рассвете нашу колонну вдруг стали обстреливать немецкие пулемётчики. Была дана команда: «Свернуть с дороги и войти в лес». Но глубокий снежный покров мешал сделать быстро. И вот появились первые раненые и убитые. Мы поняли ,что достигли переднего края и заняли оборону. Так я оказался на фронте в составе отдельной пулемётной роты в качестве командира пулемётного расчёта (расчёт состоял из трёх человек).
Первое боевое крещение я получил в районе Большой и Малой Вишеры Новгородской области. Это было первое наступление, в котором рота понесла большие потери. Но всё-таки с боями мы вышли на реку Волхов, которую и предстояло нам форсировать. Перед этим была произведена соответствующая подготовка. Сапёры доставили к реке большие лодки,в которые вмещалось до 40 человек с оружием. Прорыв намечался на нашем участке. Лодки, на которых мы переправились, в спешке были плохо закреплены на берегу, и пока мы окапывались и готовились к отражению контратак противника, их унесло вниз по течению реки. Таким образом, мы оказались отрезанными от своих основных сил, которые в связи с большими потерями, дальнейшее форсирование прекратили. Так мы очутились на немецком берегу, причём без командного состава. Передаваемые нам сигналы с нашего берега мы понять не могли и не установили ещё наблюдение за противником, который концентрировал силы в лощине, готовясь к контратаке.
Наконец мы увидели из-под берега, что нам угрожает. Тут мы поняли ,о чём нам сигналили с того берега. Установили пулемёт так, чтобы можно было вести прицельный огонь по немцам, приготовили гранаты. Отступать было некуда. Позади река, лодок нет. Немцы трижды пытались сбросить нас в реку, но это им не удалось. Все атаки немцев нами были отбиты. Нас хорошо прикрывал берег. Так мы держались четверо суток. Поскольку река всё время находилась под прицельным огнём противника, подвоза продуктов питания и боеприпасов к нам не было. Лишь на исходе четвёртой ночи перед рассветом к нам пришла лодка с нашего берега с приказом: очистить берег от трупов, а оставшимся в живых покинуть берег.
15 марта 1943 года снова наступление и снова через водный рубеж, но уже по льду и на другом участке. В начале наступление развивалось успешно, но как только вышли на открытый рубеж у самой цели, противник открыл сильный огонь, и наши наступающие цепи вынуждены были залечь. Окопаться не было никакой возможности. Земля была ещё мороженой, а начнёшь копать -выступает вода. Скрыться от пуль было негде. А приказа ни вперёд, ни назад не было. Так, отстреливаясь,мы пролежали под огнём противника весь день. Вечером пришёл приказ: отступить к опушке леса. Но мне этого сделать уже не довелось. Взрыв прогрохотал недалеко от меня. Боль обожгла правый бок, ещё одна пуля попала в левый пах. Я вынул её рукой, поглядел на её носик, а он притуплен, видимо она от чего-то срикошетила и попала в меня. Наши войска отошли назад, а раненые остались лежать на поле, т.е. на нейтральной полосе между нашими окопами и немецкими. Враги не заметили отхода наших войск и на второй день продолжили обстрел наших позиций. Вечером при разрыве мины меня снова ранило. Мина взорвалась рядом и в мёрзлой земле сделала небольшую воронку, в которую я спрятал голову и грудь. В воронке выступила вода. И ночной мороз вморозил меня в землю. Так, вмёрзшим в воронке, я пролежал четверо суток без перевязки, теряя периодически сознание. На рассвете стрельба прекратилась. Ко мне подошли наши солдаты, узнав, что я жив, они вырубили меня сапёрными лопатками из воронки и понесли к опушке леса, где находилось наше боевое охранение, а затем дальше - к реке. Только на пятые сутки я попал в медсанбат, где мне сделали перевязку. Стоял вопрос: буду ли жить? Сделали серьёзную операцию, затем более года я находился на лечении в госпиталях. Был комиссован и вернулся домой.