Стр. 114-115 ...Шагаем, занятые каждый своими мыслями. Политрук вдруг прерывает молчание: - Степан, людей поведу я! От неожиданности останавливаюсь: - Почему ты? Разве я уже не командую батальоном? Загорулько* глядит на меня в упор. В его взоре легко прочесть укор. Но говорит он спокойно: - Сейчас не время считаться. Хотя, если уж говорить правду, опыта у меня больше. На финской приходилось действовать в не менее трудной обстановке. - Видимо, он чувствует, что я начинаю колебаться, и, улыбаясь, заканчивает: - Словом, решено. Засекай время, через тридцать минут немцев на церкви не будет! ... На центральную улицу выскакивает наша головная машина. Она вырвалась из-под обстрела, но по броне её бегают багровые язычки пламени. В бинокль видны цифры на борту, по ним узнаю танк Загорулько. На максимальной скорости, стреляя на ходу, он несётся к центру города. Несколько снарядов попадают в церковь. Колокольню застилает пыль, оттуда сыплются куски кирпича, обломки досок. От прямого попадания осыпалась часть купола, обнажив железные рёбра арматуры. Вымахнув на площадь, танк Загорулько резко развернулся и врезался в церковь. Над нею поднялись тучи дыма и пыли. Вражеские пулемётное гнездо и наблюдательный пункт прекратили своё существование. Прежде чем доложить командиру дивизии о выполнении его приказа, невольно смотрю на часы. С начала атаки прошло меньше тридцати минут. Передо мной встаёт образ замечательного патриота, политрука Ивана Загоруйко, совершившего подвиг. Мне показалось, что я слышу его последник слова: "Засеки время..." * - В мемуарах Шутова допущена ошибка в имени и фамилии политрука Загоруйко. Посколько мемуары создавались через 20 лет после описываемых событий, Степан Фёдорович скорее всего не помнил точно имя и фамилию своего комиссара самого начала Великой Отечественной войны. Это не удивительно. Прошло много лет, за время войны у него были сотни сослуживцев, а вместе с Загоруйко служить им довелось чуть больше трёх недель.