“ Я не думал, что вернусь с фронта”, - вспоминал Николай Иванович, - “в Сумах русская женщина из Ленинграда погадала и сказала: “ Ты вернешься живым””. Несколько раз пуля прорывала фуфайку, нательное белье, а тело не вредила. Дважды был ранен - в щеку, руку и ногу. Осколок над переносицей как солдатский медальон, как память о той войне проносил Николай Иванович всю жизнь. И не раз он бывал в таких переделках, что чудом остался в живых.
Однажды прорвавшийся танк выстрелом разбил “Катюше” колесо и задний мост. Солдаты, сидевшие на крыле, человек 12, все погибли. Николая Ивановича взрывной волной выкинуло, взрыва он не слышал, только помнит желтый блеск в глазах. Спасла Николая Ивановича немецкая аккуратность: час обеда, а вечером ужин, все регламентировано, после ужина не воевали. В это время раненный в лицо (щеку и переносицу) Николай Иванович уполз в расположение части, первым пришел его друг, костромич, Федя Шулегин. А “Катюшу” на танке наши потом вытащили.
На Курской дуге, вспоминает Николай Иванович, солнце встает яркое, а к вечеру затуманится (самолеты летят в тыл).
Видел и знаменитый прохоровский бой: все поле танками вспахано, даже зелени нет. Танки, как “крестцы” (когда в поле жали).
На всю жизнь запомнился Николаю Ивановичу эпизод, произошедший на Украине. Их дивизион попал в окружение. Немцы продвинулись левее и правее и замкнули кольцо, отрезав от основных сил. В лесу “Катюшам” стрелять нельзя, поэтому оборону держали из винтовок, и 4 танка на опушке стреляли. А немцы били “болванками” (снаряд без взрывчатки, который разрывал броню у танка).” На моих глазах, - вспоминал Николай Иванович, – снайперы 5 человек сняли. Окружили нас со всех сторон, кричат: “ Рус, сдавайся”. Офицеры нам говорят: “ Гвардейцев немцы в плен не берут”. И мы запели:
“Черный ворон, что ты вьешься
Над моею головой,
Ты добычи не добьешься,
Черный ворон, я не твой”.
Немцы прекратили стрелять, слушали, как мы поем, мы допели песню до конца. А как закончили петь, вновь завязался бой. Но тут к нам подошла подмога.”