Битва под Москвой.
Участвовать в битве под Москвой мне пришлось в составе 201 отдельного саперного батальона 182 стрелковой дивизии в должности командира саперной роты. Когда я добирался до батальона, куда был назначен, то в первую очередь увидел , как тысячи москвичей (в основном женщины, старики и подростки) работали на строительстве оборонительных рубежей: рыли траншеи, противотанковые рвы для того, чтобы преградить путь немецко-фашистским войскам к столице нашей Родины - МОСКВЕ. Как было больно смотреть на этот тяжелый труд, который вкладывали люди ради спасения своей Родины. В душе зрела жгучая ненависть к фашистам. Моей роте был дан приказ- минировать передний, ставить отдельные инженерные заграждения, которые потом сыграли свою роль в защите столицы и отражении атак противника, на которых был подорван не один десяток немецких танков.
В конце сентября - начале октября противник начал наступление на нашем участке. Позиция батальона была северо-западнее Москвы на Калининском направлении. Вскоре завязались ожесточенные бои. От бомбежки и артобстрела все было перевернуто и казалось, горела земля и небо. Противник бросал в бой все новые и новые силы и потеснил нас. Но прорыв был ликвидирован. Во второй половине ноября фашистские войска снова начали наступление на нашем направлении. Они бросили все свои основные силы. Продолжалось ожесточенное сражение. Солдаты и офицеры нашей дивизии делали все возможное и порой невозможное, чтобы остановить продвижение немецких войск, преградить им путь к Москве, проявляя героизм и мужество.
Отступать было некуда, враг был на пороге столицы нашей Родины- Москвы.
Верховное главное командование дало приказ : "Ни шагу назад!Позади Москва!" После ожесточенных боев наша стрелковая дивизия понесла потери. Пехотинцам потребовалось подкрепление. Оставшуюся часть саперов из других рот передали в мою, и нам было приказано занять оборону вместо пехотинцев на правом фланге дивизии. Приказали держаться до прихода пополнения. Нужно было сделать разведку боем, чтобы выявить силы противника на этом участке. Перед нами - речка, за ней - развалины домов. Предполагалось, что противник ослабил этот участок и перебросил части на другой. Однако, когда мы пошли в наступление, - а это было к вечеру- фашисты из развалин ударили из пулеметов и автоматов. Появились и немецкие танки, которые укрывались в развалинах. Они тоже открыли огонь. Пришлось срочно окопаться на новой позиции. Рыли ячейки чем придется, но не отступали. Докладываю командованию дивизии обстановку. Минут через 10-15 подошло подкрепление, в том числе и три танка из резерва командования дивизии. И вновь мы пошли в атаку.
Два танка противника мы подбили гранатами, третий - вывели из строя наши танкисты прямым попаданием.
Во время боя на мой командный пункт прибыл командир взвода лейтенант И. Качанов. Он был ранен.Ему тут же сделали перевязку. После чего он говорит мне: "Разрешите довести бой до конца. Я ведь командование- то не передал!"
Однако ранение у него было тяжелое, пришлось отправить в медсанбат. Так самоотверженно бились солдаты и офицеры, выполняя приказ- отстоять столицу. И задачу эту выполнили, атаки врага задохнулись. А мы продолжали наступать, выбили фашистов за речкой и выровняли линию фронта.
В начале декабря дивизия получила подкрепление, одновременно .пополнился и наш батальон. И вновь был дан приказ - наступать. Теперь уже по всему фронту. Наступательные бои мы вели вплоть до января 1942 года и отбросили противника от Москвы более чем на 100 киллометров. При отходе фашистские войска проводили минирование переднего края обороны противотанковыми и противопехотными минами, ставили проволочные заграждения и "рогатки", взрывали мосты и переправы.
Приходилось под огнем противника разминировать минные поля, делать проходы в проволочных заграждениях, а порой и самим вступать в бой. Но трудности и смерть были не страшны воинам.
Мы выстояли, победили!

Каждый фронтовой день был наполнен бесконечным риском и опасностью для жизни любого солдата. А в память врезались лишь отдельные эпизоды боев.
Вот один эпизод:
Это произошло в ночь с 1-го под 2-е февраля 1944 года на границе СССР-Польши. Тогда наша 23 гвардейская краснознаменная оредна Суворова дивизия готовилась к прорыву немецкой обороны. По приказу командования был создан усиленный батальон для того, чтобы зайти в тыл противника в район населенного пункта Малое Кушино, который был практически полностью уничтожен, и с тыла внезапно мы должны ударить по немцам. Этому батальону был придана моя саперная рота и взвод разведчиков. Эту границу мы переходили ночью в 24-00. Местность где мы пробирались в тыл немцам была болотистая и заросшая кустарниками.
Когда мы перешли границу, нужно было ориентироваться по карте, это представляло большие сложности. Карту рассматривали под плащ-палаткой с помощью карманного фонаря. Нам нужно было пройти 2 км. в тылу у немцев вдоль фронта и с тылу прорвать оборону немцев, тем самым обеспечить наступление нашей дивизии. Батальон начал продвигаться с заместителем батальона.
Я, с командиром батальона майором Габададзе, два отделения саперов и группа разведчиков остались здесь.
Когда батальон продвинулся и занял выгодную позицию, зам.командира послал связного к нам, чтобы доложить, что они добрались и готовы выполнять задание. Но этого связного немцы убили и он до нас не добрался, и мы потеряли связь с батальоном.
Немец находился от нас метров 10-15, хорошо был слышен разговор немцев. У фашистов на нашем участке было около роты солдат. Ну вот слышим, немецкий офицер дал команду строится, выстроил и ставит перед ними задачу, и мы это видим, они решили отходить в тыл.
Тогда командир батальона мне говорит шепотом: "Ну что, Завьялов, откроем огонь по ним?". Но я ему не посоветовал, так как мы находились у них в тылу, нас было мало и мы могли сорвать операцию, не выполнить основную задачу.
Он согласился со мной. Немцы здесь начали отходить в тыл. Через несколько минут мы стали пробираться до назначенного места. Когда мы прошли 2 км., где должен был-бы батальон, его не оказалось. Тогда мы послали в немецкую траншею 2-х разведчиков и сапера, чтобы выяснить обстановку в немецких траншеях. Наши разведчики сходу оглушили одного из фрицев и притащили к нам. У него мы узнали, что в траншеях обороняется рота немецких солдат. Мы решили наступать с тылу, расчитывая на внезапность, захватить немецкую траншею.
Когда мы открыли залповый огонь, немцы на это не расчитывали, началась перестрелка и немцы отступили, а мы заняли их траншею.
Ночь была очень темная и мы растерялись. Когда мы с командиром батальона зашли в землянку, то там оказалось 4 немца. Мы их разоружили, зажгли коптилку из патрона и начали решать, что делать дальше.
Мы находились в том месте, где должен быть батальон, но его тут не оказалось.
Вскоре немцы начали контрнаступление, считая что нас тут много. Они уже зашли в тыл к нам и открыли сильный огонь из пулеметов и минометов, они находились от нас метров 30-40. Грозила опасность оказаться у них в плену. Фашисты заметили у нас свет в землянке и открыли по нам сильный пулеметный огонь. Мы погасили коптилку и решили выйти из землянки.
Когда я стал первым выбегать, то меня ранило пулей в бок и я не мог никуда двигаться, полилась кровь. Я остался один, майор куда-то ушел и я с трудом вылез из траншеи и вел огонь во все стороны, показывая тем самым, что как-будто не один. Потом через несколько минут пришли ко мне два солдата, которых я положил с собой. Они мне перевязали нижней рубашкой рану. Мне стало веселей - нас уже трое. И стали так же продолжать стрелять во все стороны, создавая видимость, что нас много. Это все происходило приблизительно в часа 2 ночи. Через некоторое времястрельба стала тише, реже. Солдаты решили внести меня в землянку. Какое было наше удивление, когда увидели тех четырех немцев, которые без охраны продолжали сидеть на месте, хотя у них была возможность уйти. Тогда я солдат поставил около землянки, а сам охранял немцев, хоть кровь шла по телу.
До утра мы пробыли в землянке. А когда начало светать, мы обнаружили свой батальон в 1 км. от нас.
Поставленную задачу батальон выполнил успешно, линия обороны была прорвана, наша дивизия начала наступление. Меня направили в полевой госпиталь. Вот так прошла только одна ночь из 1043 тревожных, грозных дней и ночей войны, выпавших на мою долю.