Зайцев Александр Ильич. Призван в ряды Красной Армии 25 Октября 1939г с Ново-Славянска и повезли в Харьков. Затем до станции Н-Бильмановка за Хабаровск.

    Кормили хорошо, тогда Нар-ком был Ворошилов А.В. В 1940 г. После назначили Нар-комом Тимошенко. Хлеб по норме, питание ухудшилось. У демобилизованных «стариков» отобрали всю парадную форму, шинели и даже ремни. Выдали всё старьё в лотках. В такой форме стыдно дома появиться после армии.

    Осенью 1940 г. пополнялись наши ряды молодёжью. Были они в очках и т.д. Ведут себя плохо, в столовой всё хватают - не наедаются.

    Служить стало не спокойно. Спим часто одетые, марш-броски на 20 км, варим кашу в поле. Тогда шла война на Ханхинголе, а так же война с Финляндией. Японская квантунская армия стояла у наших границ. Командир нашим Краснознаменным округом, Блюхер был вызван в Москву и исчез. Был признан врагом народа, как и Тухачевский, Янир, Гаморин и др. Из 5 маршалов: Ворошилов, Буденнин, Блюхер, Тухачевский и Гаморин уцелели первые двое.

    Март 1941г. Грузимся и днём и ночью, пока не знаем куда. 15 Марта 3 или 4 замаскированных эшелона двинулись на запад. Приехали на ст. Ярмолинцы недалеко от Каменец-Подольска (Украина). Делаем насыпь на тележке с одним колесом. По одной доске 10м^3 в день-очень тяжело. Насыпь из сырой глины. Кто выполнит норму, может идти, но никто практически не уходил. Готовимся к демобилизации и пишем адреса. Я написал г. Славенск, осенью домой, а ещё июнь. Учим немецкие слова, но о войне не думаем, ибо к ним идёт наша пшеница, и заключен договор о ненападении. На фото Сталин, Гитлер, Риббентроп и Молотов, но поза Молотова выражала недоверие, как я помню.

    Утро 22 июня 1941г, было тихо, сыграли подъём, зарядка, завтрак и политинформация. Назвали передовиков, кто больше вывез грунта – это был Мастюненко с Домбаса, шахтер он, вывез 20м^3 грунта. Это норма для лошадей, а он вывез на себе. Мы тоже стали брать обязательства, как идёт пионерка «съёмная дерзина», скомандывали прекратить политинформацию и не расходиться. Ротный при всех ремнях, кобуре и планшете направился к нам, все замерли. Он сказал, что началась война, что Киев бомбили и другие города. Приказано прибыть в Ярмолинцы. Ждали платформу, а её всё нет. Под утром уснули. Проснулись от непонятного грохота, это была бомбёжка.

    Бомбили военный городок-авиа части. Затем нас повезли на ст. Ларга в Молдавии. Я в 4 роте. Подошел к капитану Важенину, получил задание снять паровой котел и насосы на водокачке ст. Ларга. Сняли арматуру, но как же снять шуховский котел без приспособлений? Мы выложили клетку из шпал и вручную помогли ребята свалить котел на клетку, затем его увезли. Затем приехали на ст. Липканы, это очень близко к передовой. Почти не спим. Румынские войска (по приказу немцев) всё время стремятся форсировать реку Прут, но наши крепко держат оборону. Немцы доходят до Киева, а мы всё в Бессарабии. Румыны не могут сломить нашу оборону.

    Получил задание снять котел на ст. Липканы. Слышим гул немецких самолетов, и началась бомбёжка и обстрел с пулемётов прямо по водокачке. Котел другой конструкции. Сверху на нём стояла большая чугунная тяжелая крышка. Приказ Сталина: всё эвакуировать или взорвать. На станции стоит состав с паровозом, меня назначили главным кондуктором, этого последнего эшелона. Отправляемся и прибываем в Каменец-Подоль. Бомбили по мосту, а мост всё стоял.

    Нет ни кухни, ни продуктов. Я одет в чёрный замасленный комбинезон. Винтовки тоже нет. На станции всё раскидано, ополченцы набирают в мешки всё, что попадёт, но я не взял ничего, ни грамма. Кругом крик, шум, плач. Кругом зарева, трудно забыть и описать эту жуткую картину. Приехали на ст. Гречаны, хотели умыться, как начался обстрел. Приближались фашистские танки. Хотели отправиться на ст. Проскуров (ныне Хмельницк). Фашисты бьют по паровозам. Люди бегут и спасают свои души. Убило Диму Миронова, мой друг. Это была моя первая потеря, я этого не забуду никогда. Мне это часто снится.

    Движемся на восток, к нам присоединился местный милиционер. Дошли до леса и стали спорить, как дальше быть. Немцы в Проскурово. Ребята предлагают сбросить одежду и разойтись по домам, но я сказал, что буду идти, пока будет возможно. «Француз Москву брал, и был разбит, а до Владивостока очень далеко. Выбирай любой путь, ибо сейчас мы предоставлены сами себе, нет ни командиров, ни политруков. Выбирай сам».

    Благодарю своего покойного папашу, который когда то в детстве, когда я его спросил: «Зачем ты шёл на гражданскую войну? Что бы тебе руку оторвало за царя?». Он мне сказал: «Сынок. Правителей бывает много, власть меняется, а воюют не за власть, а за Родину».

    Я лично воюю за Родину. Сталин много принёс страданий народу. Уничтожил много народу и верхушку, к войне не были готовы, несли большие потери. Но потом повёл себя достойно и не покинул Москву в трудное время осенью и зимой 1941г. и 1942г.

    Мы идём вдвоём к своим я и Костя Шилов. Зашли в город Меджибож. Плач, крики, воронки, и наконец, нашли наши войска. Пошли на винницу. Во ржи расстреляли одного солдата, стало жутко. Так погибли молодые ребята, от рук старых офицеров, самодуры. Кричали, что расстреляют за сорванное яблоко, это мародёрство. Но больше было душевных командиров. Относились к нам как к сыновьям, это политрук Алексеенко, политрук Овечкин, комбат Покровский и др.

    Командир сказал, что нас отправляют в оборону на Умань, бои идут ожесточённые. Встретил своих и понял, что такое солдатская дружба: накормили, побрили. Затем, поехали на Кременчуг, там весь наш батальон, и я снова в своей тех-роте, у Черномырдина Василия Спиридоновича. Рота расположилась на берегу Днепра. Немного погодя начался обстрел. Мы перебрались на другой берег и заняли оборону на подступах к Крюкову. Был сильный обстрел. Настроение подавленное, не хочется отступать с родной земли, мы уже в Кременчуге. Переправились вчетвером, санинструктор Миков, старшина Воронов, врач Горин и я, как умеющий работать веслом. Вёсла спускаю тихо в воду, а потом гребу со всей силы. Мы окопались, нам дали связку гранат и бутылки с зажигательной смесью, это против танков. Погиб Пластун, с 4 роты.

    Мы, я и Захаров Володя нашли «ЗИЛ», и уехали на нём, наш путь лежал на Кобыляки. Потом мы его бросили, малая скорость и сильно гудит. Здесь познакомился с Максом Лёвкин, серьёзный, на голове каска, гранаты спереди на ремне. Рядом родина, моя Полтавщина. Вот здесь я впервые закурил. Нас погрузили в вагоны и отправили в Калугу, под Москву.

    Мне приказали вывести вагоны на станцию, и быть главным кондуктором. Обстрел усилился, паника, связь прервана, кондукторов штатских нет, автоматчиков нет. На станции спросил «скоро ли отправят наш состав?». Мне дали кожаную сумку с документами и говорят: «Вот ты и поведёшь состав». Я пытался отказаться, что надо принять груз, пломбы, но один сказал: «Я начальник станции Воронов. Я за всё буду отвечать. Пробуй тормоза, проверяй маршрут, и отправляйся на Алексино, Тула». Настроение плохое, но надежда на победу теплится. На одном из разъездов подошёл Николая Жук. Один вагон был с белой полосой, «спирт».

    Кашу варил Саша Вахман. В эшелоне нас было мало, Коля Жук (Славянск), Жора Испиков (Краснодар), старший сержант оружейник Чайка (Москва). В Туле кое-как сдал документы. Всё забито поездами, все идут на Москву. Нас отправили во Внуково, на дачи. Старшим был Чайка. Немец уже занял Калугу.

    На вокзале на нас смотрят, мы отступаем, чаще голодные, нет главного-хлеба. Грязные, худые мы оказались на Курском вокзале, пробираемся в свою часть, а своя часть это великое чувству, своя часть это мать родная. Спустились в метро. Там женщины и дети решили спрятаться от бомбёжки. По улице идёт ополченцы, но уже не молодые. У ребят было немного денег, и мы купили продуктов на площади Маяковского, в коммерческом магазине.

    Двинулись во Внуково. Наш взвод стоял на даче Тамара Церетели. Нас хорошо одели, выдали новые шубы, валенки. Наши роты расположились от Ново-Фоминска, до ст. Апрелевка. Нас отправили долбить мёрзлую землю и закладывать взрывчатку под железнодорожную насыпь. Работали до кровяных мозолей. Лозунг: «Умрём под Москвой, но не сдадим». Под командованием младшего командира Бахуры, мы должны были охранять заминированную железную дорогу, и мост недалеко от станции Апрелевка в сторону Ново-Фоминска. Мост перекинут через Суходол. По обе стороны стоят две путейские будки. Очень голодно. Спим на полу, не раздеваясь. У меня началась изжога. Паша Арабинский (Пятигорск) сказал: «Давай один паёк хлеба меня на молоко». Я еле таскал ноги. Но бабулька нам давала молока, хоть и убавляла. Последний немецкий танк под Москвой на Ново-Фоминск выскочил за бабулькиной хатой, расстрелял наш газик. Я открыл люк и начал стрелять. Я могу показать то место. Видимо я один живой свидетель, где был последний фашистский танк. Очень холодно 1941г.

    К концу дня поднялась сильная стрельба, со свистом летели пули, мины. Солдаты бегут нараспашку, без шапок, и кричат, что немцы в деревне. На мосту часовой Богданов, а меня Бахура послал сменить Богданова, и Бахура сказал, что мы тебя сменим. Я быстро убежал на мост. Вокруг разрывы мин, снарядов, свист пуль. Через некоторое время бежит лейтенант, и кричит мне: «Чего ты здесь? Сейчас здесь будут Немцы! Убьют или заберут в плен! Уходи». А я ответил, что я часовой и не могу уйти. Но факты никогда не забуду.

    Наших никого нет, стрельба страшная. Время показалось вечностью. Немцы идут по яру, а я подумал, что с поста меня, наверное, снимут немцы. Что делать? Пройти весь путь пешком от Молдавии до Москвы и так бесславно попасться в немецкие лапы. Добрался до нашей будки, что бы спросить, почему меня не снимают и не усиливают наряд. Будка под прицелом, там мечутся наши 3 солдата. Жук, Козюбенко и Таран. Не люблю хвастаться, пишу истинную правду. Я им просто командую «Выбирайтесь по одному через окно, и зигзагами ко мне». А я лежу и наблюдаю. Немец строчит из пулемёта. Так нас стало 4 человека. Бахуру ранило и забрав запалы ушли в лес. Про меня и думать забыли, что обещали меня снять с поста или усилить караул. Бросать пост в войну нельзя.

    Теперь налетели самолёты, кукурузники. Слава Богу остались живы. Немцы остановились в деревне, и обстреливают лес, думают, что там войска, а нас всего 4 человека.

    Наступает ночь, и мы решили идти в Апрелевку, где наши войска. Немцев сила, а нас 4 человека. Уже замёрзли, мокрые и голодные. Дошли немного и идут наши, и мы опять вернулись на мост. Не знаем, взрывать мост или нет. Командир сказал, что надо послать связного. Штаб комроты старший лейтенант Егоренко, он находится ближе к фронту, за Апрелевкой, в лесу. Взводный спрашивает: «Кто пойдёт?». Багданов жмёт валенки, Козюбенко: «Я не найду». Тогда взводный сказал: «Пойдёт Зайцев Александр. Я на Вас надеюсь». Так я в зимнюю стужу, промёрзший насквозь, голодный, получив пароль и отзыв, отправился искать землянку командира роты. Дали две гранаты на предохранители, карабин на предохранители и сказал: «Счастливого пути. Мы тебя ждём».

    Я иду по одной стороне насыпи, а немцы по другой, в деревне. Иду осторожно, прислушиваюсь, оглядываюсь. Ушёл далековато, и вот окрик «СТОЙ!» Взяли меня наши танкисты, спросили пароль и сказали, как дальше идти. Слава Богу пришли наши танки. Немного прошли и встретились два человека с двустволками. Спросили пароль, но они его не знают. Говорят: «Я начальник разъезда, а это дежурный и мы будем пробираться к партизанам». Но им не пришлось быть в партизанах. Они мне сказали, как идти. Так я и дошёл до командира роты Егоренко, с ним был капитан Саженский, подтянутый, высокий. Дали кружку чая с сахаром, и сухарь. Я ему всё передал, и тогда ротный сказал: «Мост не взрывать. Вести охрану». Он сказал, что прорвалась ударная группировка немцев, и посланы части на её уничтожение. С этим я и пошёл обратно.

    Сильный мороз, наступишь на ветку, трещит. Приседаю, всматриваюсь, пробую карабин, а затвор примёрз. Я же был в землянке, а там тепло. Надо было затвор перед выходом протереть. Беру гранату, подбираюсь ближе, а там ходит лошадь. Но вдруг небо озарилось, партия за партией снарядов. Раздался грохот и я понял, что это наши «Катюши» уничтожают прорвавшуюся группировку немцев. На душе стало веселее. Я шёл всё быстрее.

    Я дошёл до наших, доложил обстановку. Когда бьют «Катюши» это не описать, это нужно только видеть. К утру группировку уничтожили. Мне объявили благодарность, и 2 дня никуда не посылали.

    Мне приказали вернуться в тех. роту, в Ново-Фоминск. Немец обстреливает. Машины стоят во дворе. Да какие там машины? Больше ГАЗ-полуторки. Только 5 ЗИС, и их нужно прогревать, но очень осторожно, что бы не расплавить подшипники. Два шофёра было и я.

    Ездил я с Николаем Уксусовым-храбрый был шофёр. Многие отказывались что-либо делать, а Уксусов никогда не отказывался. А потом ему дали Шевроле с лебёдкой. Тогда он вообще был на самых трудных рейсах. Потом он жил в Омске.

    Сестру мою во время войны угнали в Германию, и встретились мы с ней, спустя 38 лет и 7 месяцев. Брата Ивана убили 12 апреля 1945г. в Венгрии.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

В данной публикации был использован дневник участинка Великой Отечественной войны Зайцева Александра Ильича, который сохранился по сей день.