Максим не вернулся в редакцию

Из города Нальчика в редакцию поступило письмо от Н. Д. Железняк. В нём женщина просит нас опубликовать статью из газеты «Ставропольская правда» от 7-го сентября 1965 года о М. А. Железняке (её свёкре), который является редактором газеты «Сталинский путь». В годы Великой Отечественной войны Максим Андреевич воевал в партизанском отряде и героически погиб в 1942-м.

«НЕБОЛЬШОГО роста, болезненный, слегка прихрамывающий, Максим Железняк явно не оправдывал свою фамилию. Его большие глаза были добрыми, улыбкам – на редкость приветливой, манеры – неторопливыми, мягкими. Когда он впервые появился в партизанском отряде, некоторые с сомнением покачали головой: на своём ли он месте?

Отряд уходил в буруны. И во время этого трудного похода партизаны обнаружили, что у хлипкого на вид Максима – железная сила воли.

В отряде были в основном ипатовцы. Совсем недавно каждый из них занимался любимым делом, трудился на мирном фронте. Максим, прежде чем стать профессиональным журналистом, работал рассыльным и делопроизводителем в районном суде. Вечерами учился. Написав однажды небольшую заметку в газету и увидев её напечатанной, стал писать ещё. А потом внештатный корреспондент М. Железняк стал работником редакции. Очень полюбил свою профессию. И вот пришлось с ней расстаться. Максим надеялся, что это ненадолго, что он ещё вернётся в редакцию. Но его мечте не суждено было сбыться…

В бурунах сосредоточились партизанские отряды Ипатовского, Петровского, Апанасенковского и Благодарненского районов. Был образован сводный отряд Северной группы, который возглавил Алексей Григорьевич Однокозов. Это был внушительный отряд, насчитывающий свыше 500 человек, вооружённых автоматами, пулемётами и миномётами.

Максим часто ходил в разведку. Однажды вместе с Алексеем Ковалёвым они пробрались в село Урожайное и без единого выстрела взяли в плен немецкого офицера. «Язык выложил много ценных сведений.

Вскоре командованию сводного отряда стало известно, что в Ачикулак прибыл карательный отряд особого назначения, чтобы выступить против партизан. На дорогах появились конные разъезды фашистов. Поэтому было принято решение передислоцировать партизанский отряд из бурунов в район хутора Заря и базировать его в плавнях, совершая оттуда налёты на немецкие гарнизоны. В ночь с 26 на 27 сентября двинулись из Величаевского в сторону совхоза «Бокрес». Когда впереди тёмными пятнами обозначились первые постройки, отряд остановился, выслав в сторону посёлка разведку. Растаяли в ночи Перебейнос, Быков, Вайман, Долженко, Железняк.

Шли, крадучись, среди зарослей бурьяна. Железняк как старший – в центре, остальные – в обход. Только подобрались к постройкам – из-за укрытия затрещали винтовочные выстрелы. Максим, припав к земле, стал отстреливаться. В перепалке он не заметил, что товарищи передвинулись вправо, где завязался бой. Хотел встать и тут только почувствовал сильную боль в руке. Вдруг Максима ослепил яркий луч электрического фонарика, и сразу же кто-то, придавив его к земле, связал.

Руки ему освободили только в подвале. Максим сидел на земляном полу и смотрел на стену, с трудом читая в предрассветных сумерках нацарапанные кем-то слова: «Прощайте, товарищи. Умираю за родину! Дуся». И дата – «IX. 1942 года». Дуся! Сколько же этой патриотке было лет? Что успела сделать в жизни? А что успел сделать Максим? Мало, очень мало. Война помешала его планам. Конечно, фашисты будут разгромлены. Наступит мир. Зарастут окопы, затянутся раны, высохнут вдовьи слёзы… Но увидит ли он всё это?

Утром его повели на допрос. Лениво развалясь в кресле, за столом сидел офицер со знаками лейтенанта. Истинный ариец, лейтенант гордился тем, что носит звучную для военного времени фамилию Флейшер (что означает мясник) и вполне оправдывает её. Начиная с 1933 года, он завёл точный учёт своих жертв по следующей шкале: страна, национальность, политическое и религиозное убеждение, пол, возраст, метод расправы (пуля, виселица, электроток, укол в вену, сожжение живьём). Вот перед ним-то и предстал Максим.

В дверях с автоматом на груди стоял огромный эсэсовец, готовый по первому сигналу обрушиться на пленного. Флейшер начал допрос.

- Фамилия?

- Железняк.

Фашист критически улыбнулся.

- Беспартийный или комиссар? Впрочем, можно на этот вопрос не отвечать. В России трудно понять, кто есть коммунист, а кто нет.

- Я коммунист.

- О, вы есть приятный собеседник… Я прикажу не вешать вас, если будете служить великой Германии.

- Я солдат, давал клятву верности Родине.

- Чепуха. Мы, победители, снимаем с вас клятву. Вас ожидает вилла на берегу озера или моря. Деньги.

- Коммунисты не продаются.

- О, вы есть фанатик, коммунист Железняк. Но фанатизм одиночек не спасёт Россию. Наши солдаты ездят на трамваях в Ленинграде, пьют воду из Волги, Вино – на Эльбрусе. А вы уходите в горы, леса, в эти – как их – буруны и думаете победить. Вам следует трезво оценить положение и подумать о своей голове. Я предлагаю вам хорошую жизнь, если расскажете, где партизаны, их базы, агенты.

- Я ничего не скажу.

- Мы терпеливы, спешить нам некуда, - сказал Флейшер и, повернувшись к автоматчику, скомандовал:

- К доктору его, пусть он окажет ему первую помощь. Потом – в подвал, пусть подумает.

…Максим очнулся в камере весь избитый и без рубашки. Он вспомнил, что палачи, связав ему руки и ноги, вырезали на груди звезду. Ничего. Самое страшное – первые пытки. Они позади. Выдержал. Теперь нужно набраться сил терпения для новых мук.

И снова допрос.

- Как провели ночь? Я вижу, вам оказали первую помощь, - усмехнулся Флейшер.

Максим смотрел в его безжалостные глаза, выпученные, точно у овцы, заболевшей вертячкой. Они ждут – человек, сломится.

- Слушай, коммунист-партизан, мне надоело с тобой возиться. И всё-таки попробуем договориться. Вот графин с водой. Пей, сколько хочешь, только говори.

Максима мучала жажда, но он заставил себя молча отвернуться от воды. Гестаповец крикнул:

- К доктору! Оказать вторую помощь!

Теперь-то Максим знал, что это означало, но, не дрогнув, пошёл вслед за автоматчиком.

Его бросили в подвал истерзанного, окровавленного, с горящими ранами, облитыми кислотой. Разве может человек такое выдержать? «Может! Сможет! – шептали пересохшие губы. – Должен выдержать!»

На третий допрос Максим пришёл в таком виде, что на него было страшно смотреть.

- О, господин коммунист-партизан, скажем прямо, выглядите не важно, - издевательским тоном сказал палач, - а всё потому, что не хотите слушать моих советов.

- Можно присесть? – с трудом спросил Максим.

Просьба Железняка вызвала искр надежды у Флейшера.

-Садитесь, садитесь.

- Воды…

- О, господин Железняк взялся за ум. Он будет говорить.

- Пить!

Гестаповец сорвался с кресла, подскочил к графину, налил полный стакан воды и протянул его Максиму. Тот жадно, большими глотками выпил воду и поставил стакан на стол.

- Слушаю, - приготовился Флейшер.

Максим посмотрел в сторону стоявшего в дверях эсэсовца и перевёл взгляд на стол, на котором лежали пачка сигарет и пистолет. Взгляд арестованного в сторону солдата Флейшер расценил по-своему. Повернувшись к автоматчику, он махнул ему рукой, и тот мгновенно юркнул за двери.

- Разрешите закурить, - рука Максима протянулась к пачке.

- О, прошу, прошу…

Всё остальное произошло мгновенно. Железняк схватил пистолет и, направив его ствол в искажённые от страха глаза палача, нажал на спусковой крючок. Тело убитого медленно сползло с кресла под стол. В комнату вскочил автоматчик и тут же свалился, сражённый выстрелом. Максим, воспользовавшись паузой, бросился к окну, каблуком сапога высадил раму. Ещё секунда – и он был бы уже во дворе. Но его настигла автоматная очередь – стрелял вбежавший охранник.