Мой отец. Журавлёв Алексей Александрович. Родился 25.03.1922, Астраханская область, село Селитренное; погиб на производстве  20.10.1962 Посёлок Аксуек, Джамбулской области. Награждён : орден Красной звезды № 301581 и орден Великой Отечественной войны второй степени № 153459.

Выписка из военного билета

серия № АЖ 10517

Фамилия  Журавлёв

Имя  Алексей

Отчество  Александрович

Воинское звание  гвардии капитан

Выдан военным комиссариатом  Сталинский РВК города Астрахани

Дата   16 марта 1949 года

Краткие сведения о прохождении службы

Время прибытия Время убытия Наименование части, округа, фронта и должность
Май 1943- Август 1943- Командир батареи 88 гв. стр. Полка 33 св. стр. дивизии
Август 1943- Февраль 1944- Начальник артиллерии 84 гв. стр. Полка 33 св. стр. дивизии
Февраль 1944- Апрель 1944- Госпиталь на излечении
Апрель 1944- Ноябрь 1944- Начальник артиллерии 647 стр. Полка 216 стр. дивизии
Ноябрь 1944- Февраль 1945- Госпиталь на излечении
Февраль 1945- Ноябрь 1946- Командир батареи 349 полка 26 стрелковой дивизии


Уволен в запас 11 ноября 1946 года из 349 стрелкового полка 26 стрелковой дивизии приказ № 01567 Северной группы войск

Главы из книги  Ирина Жгурова. «Геологи»

Война  - как биография
 

После окончания мореходки Алексей подал документы в институт, но с ноября 1939-го года был призван в армию, где вступил в партию в 1942-м году, и в звании гвардии капитана в мае 1943-го был назначен командиром батареи 88-го гвардейского полка стрелковой дивизии Северной группы войск. Командир выглядел старше своих двадцати двух лет. Природа лидера выражалась в устало строгом прищуре светлых глаз, в чётком голосе с астраханским говорком. Его приказы выполнялись беспрекословно.

В августе Алексей был назначен начальником артиллерии 84-го гвардейского стрелкового полка той же дивизии. Коммунист руководил атаками не бесшабашной храбростью, а стратегическим мышлением и абсолютной верой в правое дело защиты Родины.  

Он вёл солдат в атаку с кличем «За Родину! За Сталина!», примером показывая мужество. А в это время его отец молился своей неизменной иконе и жалел о том, что сын не взял с собой заступницу.

Заговорённые провидением вражеские пули, прошив грудь офицера, не сгубили жизнь - в феврале 1944-го года Алексей попал в госпиталь. Ранение было серьёзным, и он провёл на больничной койке долгих четыре месяца. Его сознание жгла мысль о том, что погибли в бою хорошие парни. Им бы жить да жить! Когда Алексей сам закрыл у упавшего друга глаза с остановившейся синевой, то слёзы свинцовым слитком застыли в его сердце.

…Алексей метался в бреду. «Ванька! Не умирай! Мы с тобой ещё порыбачим на Каспии! За Родину! Батя…  Да не верую я в твоих ангелов. Не они нас спасают…»

 Он кожей чувствовал, как боль не оставляла лежавшего рядом солдата. Не в силах справиться с ней, паренёк кричал. Алексей, очнувшись от бреда, попытался вразумить докторов: «Дайте человеку умереть спокойно. Снимите с него боль! Пущай судьба решает за него». Его астраханское «Пущай» предсказывало надежду, как русский «Авось».

Запел весной апрель. Стараниями врачей и молитвами отца - героя первой мировой войны  -  молодой организм выдержал нелёгкое испытание ранением. Алексей хотел вернуться в свой полк, но его направили начальником артиллерии 647-го стрелкового полка 216-й стрелковой дивизии, где советский офицер выполнял достойно военную работу. Его уважали все – от командиров до рядовых. Впервые после ранения Алексей закурил и уже никогда не расставался с папиросой. По ночам он не мог сомкнуть глаза: перед ним стояли те, с кем воевал, кого отправлял в бой.

Те, кто уже никогда не закурит.

Война приближалась к логическому завершению. Советские войска гнали ненавистного врага в его логово. Бои, небольшие передышки, опять бои. И потери… Потери… Алексей, презиравший в юности, как и его отец, алкоголь, начал фронтовыми стограммовыми дозами поминать погибших.  

 После очередной атаки в ноябре 1944-го Алексей попал в госпиталь и опять на четыре месяца. Врачей удивляло стремление организма выжить, хотя раненый в бреду повторял: «Дайте умереть спокойно, пущай судьба сама решает…»

 Операции сильный организм переносил стойко, хотя единственным наркозом была водка. Судьба берегла гвардии капитана для будущих детей и внуков. Выписавшись из госпиталя в феврале 1945-го года, коммунист без раздумий упросил руководство отправить его на передовую: «Не могу без армии. Там я нужнее!»

Получил очередное назначение – стал командиром батареи 349-го полка 26-й стрелковой дивизии. В освобождённом советскими войсками немецком городке Штеттене Алексея назначили комендантом. Штабная служба была ему не по душе, но работал чётко. Строгий офицер неимоверным обаянием, усталой улыбкой даже в военное время сводил с ума женский персонал, да и сам не прочь был поухаживать за медсестричками.

За воинскую доблесть Алексей был представлен к званию майора, но штабные проволочки с документами не дали осуществиться повышению. В связи с сокращениями в армии он был уволен в запас 11 ноября 1946-го года из 349-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии по приказу № 01567 Северной группы войск. На груди участника войны блестели боевые награды, записанные в орденской книжке 1943-го года под номерами: орден Красной звезды № 301581 и орден Великой Отечественной войны второй степени № 153459. 

Отец  увидел сына-фронтовика только в ноябре 1946-го  года.

 Трагедия маленького города

Опустилась на Мойынкумские барханы осень 1962-го года. Предприятие секретного рудника в Казахстанской степи стремилось к процветанию трудом рабочего коллектива, грамотным партийным  и производственным руководством. Люди жили своими заботами, планами, мечтами. Была распространена практика советских субботников – бесплатных  работ на благо общества. 

На двадцать втором разъезде от рудничного посёлка Аксуек находилась перевалочная база, где  производилась разгрузка и погрузка  товаров или сельхозпродукции. Прибывшие на станцию вагоны разгружались вручную. На субботнюю работу были направлены молодые геологи с сорокалетним руководителем геолого-разведочной партии  - фронтовиком Алексеем Александровичем. До станции доехали на вездеходе-грузовике  ГАЗ-63 по  насыпному шоссе.  После полудня усталые геологи  возвращались  в посёлок. По пути заехали в строившийся пионерский лагерь за  саженцами.

 Путь домой в открытом кузове расшатанного грузовика без тента был бы недолгим, но езда по гребёнкам дороги на холодном ветру утомила уставших и слегка нетрезвых работников восемнадцати - двадцати пяти лет. От тряски они подпрыгивали с мест, еле удерживаясь руками за дощатые скамейки, расположенные вдоль бортов. Алексей вёз с собой в кабине несколько  саженцев, чтобы посадить их возле дома.  В середине пути он  уступил место молодому геологу, пересев в кузов.

Через  «Сухую Речку» в полусотне километрах от Аксуека перекинулся небольшой мост, на котором  могли бы бок о бок осторожно разъехаться два грузовика. Судьбе было угодно, чтобы в одно время около семи часов вечера на мосту оказались две машины: грузовик с геологами и встречный самосвал с породой. Водитель самосвала решил не ждать и не пропустил машину с людьми, доверив свою спешку надежде на «авось».

Не пронесло… 

 Кабины разъехались, но машины зацепились бортами. Удар был настолько сильным, что со скамеек той стороны грузовика с геологами, которая зацепилась за самосвал, волной удара пассажиров выбросило на булыжники, оставшиеся внизу при постройке моста. При столкновении люди вылетели, как камни, из кузова на обочину. Степной воздух разорвали крики и стоны. Водители и те, кто были в кабинах, не пострадали.

 Авария превратила здоровых людей в покалеченных и погибших.  Аксуекская поликлиника принимала раненых. Печальная весть быстро облетела небольшой посёлок.  Горе поселилось в дома, где остались родственники геологов, попавших в аварию. Каждый житель посёлка воспринял  нелепую гибель земляков как  личное горе. 

Два десятка человек в тяжёлом состоянии привезли в больницу:  Саша  погиб сразу, Валентин  с покалеченными ногами лежал без чувств. Алексей был ещё в сознании: его душа не хотела покидать тело, пыталась удержаться в земной оболочке и из последних усилий цеплялась за жизнь, как в военном госпитали, когда спасалась молитвами отца. В шоке он не чувствовал боли и обострённым в последние минуты жизни слухом ощущал, как стонал молодой геолог. Собрав остатки сил, Алексей прохрипел, а ему казалось, что  прокричал: «Дайте спокойно умереть человеку, что ж вы ковыряетесь в живом человеке!»  В последние два часа полного сознания в видениях фронтовика пронеслись детство, мать, отец, война, госпиталь, маленькие дети, жена… 

Жёны и родственники раненых собрались у больницы. Медсестра вышла из палаты со слезами: «Алексей, как мешок с сухарями – все кости перебиты…» 

Старик, уронив костыль,  встал на колени: «Сынок, не уходи! Лёшенька, ты всю войну прошёл, а на ровном месте в мирное время погиб…»

…Траурный митинг проходил в поселковом клубе, где были установлены на табуреточных постаментах три гроба, обитых кумачом. Около Алексея лежали красные подушечки с орденами.  Он оставил детям в наследство военные награды, как память о боевом труде защитника Родины в Великой Отечественной войне.