К празднованию 9 мая готовились всегда. Закупали продукты, готовили мясо, варили картофель, доставали из погреба запасы: огурцы, помидоры, капусту, грибы, яблоки. Все из бочек. Накрывали большой стол. Ждали гостей. Приходили родственники, соседи. Папа сидел во главе стола, и наливал рюмку водки, накрывал куском чёрного хлеба. Наступала минута молчания. Затем начинался праздник. Папа брал аккордеон, все пели песни военных лет. Всё это происходило после парада. Расспрашивать о войне было бесполезно. О медалях тем более. На фотографиях военных лет, он еще мальчишка лет 18-19, а на груди уже медаль за отвагу. Как то я спросила, почему он каждый год ставит рюмку с водкой и накрывает её хлебом. Он задумчиво сказал: «Это бате, он меня от смерти не раз спасал». Один раз, переплывали реку со всем обмундированием, автоматом, рюкзаком, сапоги наполнились водой и стали тянуть на дно, понял, что все. Вдруг чья то сильная рука зацепила меня, обхватила и вытянув на поверхность, дотянула до берега. На берегу, заботливо, он помог мне снять сапоги, вылил всю воду, отжал промокшее белье, а второй раз он меня спас, сам погиб. В одном из боёв, на нас шли японцы, обвешенные тротилом, чтобы взорвать мост. Мост стратегический. Мы их отстреливали, а их разрывало на части. Последнее что я помню, взрыв. Меня засыпало полностью землёй. Сверху на мне был батя. Он прикрыл меня, салагу, собой. Мост отстояли. А меня хотели похоронить, но кто то увидел, что я шевельнул рукой, отправили в госпиталь. Пролежал долго. Батю похоронили. Контузия оказалась серьёзной, меня хотели списать, даже инвалидность дали. Я подумал, что буду бороться. Один врач посоветовал заняться спортом. Это очень здорово помогло. Нарастил массу, стала проходить контузия. Справку об инвалидности порвал. Зачем думаю, приду домой, ни одна девчонка не посмотрит на меня.

Долгие годы, я не могла добиться от отца рассказов о том, что он пережил на войне. О его службе в «Осназе». После госпиталя он попал в разведку. Однажды я услышала, как папа говорит на каком то неизвестном мне языке. Это был не немецкий, японский или китайский. Я его спросила, но он усмехнулся, и ничего не сказал. Вообще он был очень открытым человеком. Мог прийти на помощь к любому. Добрый, отзывчивый, внимательный. Говорил обо всем, о рыбалке, погоде, грибах. Очень любил природу.

О войне ничего. Шли годы, когда я была маленькая, то помню, что у папы были чёрные волосы, а одна прядь волос была белая, седая. В старости он становился седой, а прядь спереди становилась чёрной. Волосы были густые и густые брови. Я ему говорила, давай брови подстрижём. И он тогда мне сказал «Там, в «Осназе» мы переодевшись ходили в деревни и слушали о чем говорят. Перед уходом нас брили налысо и сбривали брови». И как крик души «За каждым из нас ходил смертник». Стало жутко. Однажды я шёл вечером уже, спиной чувствовал, что идёт, сейчас стрелять будет. Часть стояла за забором, а с вышки увидел часовой и поднял тревогу. Ребята выскочили с автоматами, смертник был убит.

Больше я от него ничего не добилась. Рассказывать о войне он не хотел. Это были тяжелые воспоминания для него. У него есть медали за победу над Японией, Кореей. Воевал в Манчьжурии. Всю свою любовь он отдал молодёжи. Преподавал физкультуру в медицинском училище. Он даже не переехал в новую квартиру с отдельным туалетом и ванной, а отдал её нуждающимся людям. Однажды он узнал, что у одного ветерана ВОВ, отобрали все ордена и медали, за то, что он попадал в плен и бежал. Так он поехал добиваться справедливости, и добился. Ему вернули все награды и дали пенсию, как участнику войны. Я помню, что этот человек пришёл его поблагодарить, но папа уже умер.