Перед самой войной мой дед, Зубченко Дмитрий Маркович, окончил Киевское артиллерийское училище. Войну он встретил в звании лейтенанта на должности командира батареи. Наши войска, ожесточенно сопротивляясь, отступали. В одном из боев летом 41-го его батарея была разбита, немецкие танки прорвали оборону, а раненого деда подобрала и отправила в фильтрационный лагерь немецкая пехота. Лагерь находился недалеко от города Винница, в нем ожидали своей участи многие тысячи советских военнопленных. Это был огражденный колючей проволокой большой участок открытой местности. Благодаря нашему военному хирургу, также попавшему в плен, деду была оказана своевременная помощь, и удалось избежать гангрены. Но медикаментов было крайне мало, царила антисанитария, пленные спали вповалку под открытым небом. Началась эпидемия брюшного тифа. Люди умирали десятками и сотнями каждый день. Лекарством от тифа была обычная марганцовка. Она сжигала кишечник (до конца своих дней у деда были проблемы с пищеварением), но была единственным шансом на спасение. Деду также во многом помогла его природная сила и выносливость. Физически слабые люди — все остались там, в безымянной братской могиле под Винницей. А тех, кто выжил, ожидали строящиеся концлагеря Германии и Польши.

Осенью, после взятия немцами Киева, в лагерь пришла новость: пленных киевлян будут отправлять на восстановление города. Дед не был киевлянином, но интуиция подсказала, что это его шанс. Немцы требовали назвать фамилию, киевский адрес, а также фамилии жильцов соседних квартир. У деда был закадычный друг, киевлянин (к сожалению, не знаю его имени и его судьбу), с которым они оканчивали артиллерийское училище. Дед часто бывал в гостях у него дома и случайно знал фамилии нескольких соседей. Оставалось рискнуть назваться его именем и ожидать решения своей судьбы. Через некоторое время немецкие спецслужбы получили подтверждение этих данных, и деда под чужим именем внесли в список на отправку в Киев. Конечно же, в Киеве этот обман мог раскрыться, но это потом... а сейчас важно было выбраться из этого гибельного места.

Вагоны с пленными были прицеплены к немецкому эшелону с техникой, идущему на восточный фронт. Не могу вспомнить всех деталей из рассказа деда, но в пути возникла ситуация с возможностью побега. Дед и еще несколько человек прыгнули на ходу с поезда и бросились бежать. Охранники открыли по беглецам огонь из автоматов, но эшелон не остановили. И в очередной раз судьба улыбнулась деду: пули просвистели где-то рядом, а он скрылся в лесу. Пробираясь ночами вдоль дорог и питаясь подножным кормом, дед шел домой, в село Вышев Житомирской области. И как-то поздно вечером, укладывая дочку спать, моя бабушка услышала стук в дверь. "Кто там?" — "Женя, это я..."

В Вышеве все очень хорошо знали деда. Он всегда был борцом за справедливость, колхозным активистом, вступил в компартию. По партийной линии через время он и получил направление на учебу в Киевское артиллерийское училище. И вот теперь, в своем селе, он не имел права показаться на улице. Опасно было находиться даже в хате — в любой момент мог зайти односельчанин-полицай или кто-то из соседей. Всю зиму дед прожил на чердаке. Бабушка, вспоминая то время, говорила: «Казалось, что полицай обо всем догадывается, но молчит». Оставаться здесь надолго было очень опасно. Весной, как только обсохли дороги, они уложили на телегу нехитрые пожитки и тайно ночью втроем с дочкой отправились в дальний путь — в село Любашевка Одесской области, на родину бабушки. Там деда никто не знал, румынские оккупационные власти не так жестко, как немцы, относились к местному населению, можно было устроиться на работу. Так прошли два года в ожидании Красной Армии. Там и родился мой отец.

Пришел апрель 44-го, Красная Армия освобождала Украину. Но теперь ждала опасность с другой стороны — предстояло рассказать органам НКВД свою историю. По идеологическим стандартам советский офицер не имел права сдаваться в плен, он должен был застрелиться на поле боя. Возможно, сыграло свою роль то, что дед был ранен в том бою, и это смягчило его участь. Его не отправили ни в штрафбат, ни в ГУЛАГ. Он был лишен офицерского звания, исключен из партии и зачислен красноармейцем во 2-ю стрелковую роту 233-го гвардейского стрелкового полка 81-й гвардейской стрелковой дивизии. Так начался второй этап его боевого пути. Дивизия участвовала в освобождении Румынии, Венгрии, Австрии. Дед со временем получил звание старшего сержанта, командовал отделением. В сентябре 44-го он снова был ранен, лежал в госпитале. В апреле 45-го при освобождении Австрии в ходе одного из боев он, преследуя отступающего противника, первым ворвался в село Принцендорф и, умело командуя отделением, уничтожил 6 гитлеровцев, за что был представлен к медали «За отвагу». В мае 81-я дивизия была переброшена под Прагу, где дед и окончил свой боевой путь.