Есть ли на свете работа лучше чабанской?.. Михаил Васильевич Трухин никогда над этим не задумывался. Степь для него стала и местом работы, и родным домом. С первым дуновением утреннего ветра вставал Михаил. Его босые ноги не боялись холодных свежих рос, кожа рук и лица притерпелась к ветру и дождю. Для него, казалось, росли по склонам сопок цветы с тонким, но стойким степным ароматом. Низко кланялись степняку красавицы-лилии — красная, желтая и пестрая саранка...

Женился Михаил, обзавелся семьей, жить бы да радоваться... Но наступил июнь 1941 года, и взломанные коварным врагом западные границы Отечества властно позвали: «Вставай, страна огромная!...»

Насторожились и посуровели люди. Совинформбюро передавало тревожные сводки. Огненный вал захлестнул Белоруссию и катился к Москве.

Кончилась безмятежная жизнь. Пыльными проселками потянулись к райцентру обозы. На призывные пункты ехали и шли люди

В июле прощался со степью и Михаил. С болью в груди смотрел на залитые солнцем сопки, не зная, придется или нет увидеть их снова — ведь воевать едет. Клонились под полуденным ветром цветы и травы, словно кивали вслед, и слышался Михаилу в шорохе трав успокаивающий шепот: «Вернешься... вернешься...»

Бешеный водоворот вселенской беды, как щепку, подхватил деревенского парня, смотревшего на бесконечный мир, разинув рот, - раньше он ничего не видел кроме степей и сопок, да родного села. За распахнутой дверью теплушки мелькали деревни и станции, города и неведомые озера. Громыхая на мостах через реки и речки, эшелон мчал на запад. Все дальше от дома.

Михаил увидел кровь, не доехав до фронта. Эшелон бомбили. Было это в херсонских степях. Пожалуй, страшнее бомбежки оказался обстрел горящего поезда из пулеметов. Пули сыпались с неба смертельным градом. И от криков, стонов, воя самолетных моторов забайкальский степняк едва не обезумел. Впервые он понял, что и в степи человеку может быть плохо. Даже хуже, чем в лесу или в городе — негде укрыться, некуда спрятаться.

Так началась война для Михаила Трухина и для тех, кто ехал вместе с ним. Одетые в разномастные шинели и бушлаты, люди становились бойцами, солдатами. Впереди у них был долгий путь, и многие так и не увидели пограничного столба СССР, когда советские войска вышли на рубеж Польши.

Боевыми друзьями Михаила стали узбеки, русские, казахи Особенно сдружился он с одним из казахов, его ровесником. Роднили рассказы о степных просторах, об овцах, о чабанском труде. Степь вставала в тревожных солдатских снах то тихой, предрассветной, росной, то залитой вечерним солнцем, то шумящей предгрозовым ветром. «Вернешься... вернешься...», - снова слышал Михаил шорох трав. А проснувшись, вдыхал кислый запах давно не стиранного белья, пороховую гарь, окопную сырость. Кроме звезд над головой вокруг не было ничего знакомого, привычного, родного. И уходил солдат все дальше и дальше.

Уже появились стрелы-указатели «На Берлин». Близился час окончания войны. Помогал его приблизить и Михаил Трухин. Он был и заряжающим, и связистом, и путейцем. Он был в числе воинов тех ударных армий, кто первыми ворвался 21 апреля 1945 года на окраины Берлина, завязав уличные бои.

Бойцов воодушевило воззвание Военного Совета 1-го Белорусского фронта: «Дорогие товарищи! Настал решающий час боев. Перед вами Берлин, столица германского фашистского государства, а за Берлином — встреча с войсками наших союзников и полная победа над врагом...»

Так оно и было. 9 мая тысячи тысяч воинов-победителей — среди них забайкальский солдат Михаил Трухин — салютовали из автоматов и винтовок в честь Дня Победы у дымящегося Рейхстага. Здесь была колыбель фашизма, а теперь гордо стоит солдат-освободитель.

Эшелоны пошли на восток. Домой.

Но отдельный восстановительный батальон, в котором служил Трухин, долго оставался в Берлине. Здесь Михаил повстречал земляка, Ивана Кузьмича Леонова. То-то было радости! Вот уж, действительно, тесен мир — два земляка, два односельчанина повстречались в центре Европы.

Демобилизация наступила в конце 1946 года. Нет, он не забыл родную степь, и она его не забыла. Встретила радостным криком птиц: «Вернулся»!

• Вернулся! - сказал Михаил Ваильевич, снял шинель, засучил рукава гимнастерки и взялся за работу.

Статья А. Савельева

с. Нарасун