«Все в жизни Николая Ивановича было как у многих русских людей. Трудное крестьянское предвоенное детство, фронтовые годы, неустроенные послевоенные...
И все-таки судьба Конева не совсем обычна. Через всю жизнь он пронес любовь к гармошке. Немало лет отдал любимому музыкальному инструменту. Остается ему верен и сейчас.
«Познакомился я с гармошкой рано, — пишет в своих воспоминаниях о прошлом ветеран войны Н. И. Конев. — «В 30-ые годы играла гармонь на любом сельском празднике. На посиделках она всегда звучала своим то заунывным, то звонким переливом. Во время войны гармонь шла от деревни к деревне вместе с гармонистом. И так по всем фронтам.
В послевоенный период она временно замолчала. Прошло несколько десятилетий, не стало замечательных гармонных мастеров Сметанина, Поторова, Яблокова. Но они успели оставить глубокий след в истории музыкальной культурной традиции края. И, благодаря им, гармонь сохранилась не на одно десятилетие.»
Но какое место отводится этому старинному русскому инструменту в нашей жизни? Как возродить былые музыкальные традиции?
На эти и другие запросы сегодня нам отвечает руководитель клуба «Тальяночка» ВРЗ им. Калинина Н. И. Конев.»

«В восемь лет я уже во всю играл на балалайке: «Балалайка восемь струн, балалаешник хвастун...». Играли песни, пели частушки. Ходили на Посиделки.
Гармони у нас в семье долго не было. Отец ее продал, потому как пропитания не хватало. Знал только, что раньше в нашей деревне Петряшино Борисовского сельсовета Кубено-Озерского района в свое время многие заслушивались его игрой. Когда мой старший брат стал брать, возвращаясь с гуляний, у своих друзей «Тальянку», не знаю, кто даже больше радовался инструменту, — он или я. Бывало, слышу на улице новый перебор, домой приду и брата дождаться никак не могу - когда он гармонь принесет?
Спали на полатях. Ночью проснешься, смотришь: стоит под лавкой гармонь? Сойдешь с полатей, утащишь гармонь в сарай и репетируешь там до девятого пота.
А когда брат уехал в город, то и у меня праздник наступил. За прилежную учебу подарил он мне мою первую гармошку. Красивую такую. С белыми мехами.
Но вот поехали на сенокос. Мне и говорят: «Давай, коли умеешь, изобрази русского...». Пока добирались, дождик по¬шел мелкий. Когда прибыли на место, повесил гармонь на кусты сушить. А когда она высохла, гляжу, меха лопнули. Так свою первую гармошку я и потерял.
Попав в 43-ем на фронт, я семь лет не брал в руки гармонь. Считал, что не время. И действительно, не до веселья тогда было.
Помню, в 43-м мы шли по Ладоге. Пробирались дорогой жизни на защиту Ленин-града. Двигались около семи часов. Кругом вода. Многие плавали в воронках. Я сам набарахтался и вещмешок с сухарями там оставил. И это в тридцатиградусный мороз. И так, без единого огонька, мы шли все 50 километров.
А когда из Тихвина эшелоном нас доставили в Ленинград, первое, что я увидел, женщину, примерзшую к колонке. Она чем-то напоминала ледяную статую. Сами понимаете, тут уж не до гармошки.
Не легче пришлось и потом, в 46-ом. Когда попал на боевые учения на Западную Украину. Командовал отделением связи. Обеспечивал ее бесперебойность между хуторами. И вдруг получаем информацию: в лесу, за хутором, объявились банда. Вскоре пришел приказ о ее немедленной ликвидации. А тут, как назло, произошел обрыв связи.
Послали двоих солдат. Ночью они исчезли. Лишь утром нашли их с отрезанными головами — бандеровцы лютовали. Затем мы выставили дозор и 7 человек все-таки взяли. Все - в гражданских полушубках. Они при допросе сообщили, что невдалеке, за сопкой, прячутся бандиты. Так оно и вышло. В лесу, под дерном, нашли их подземные комнаты, запасы оружия и боеприпасов.
А вскоре, через связника националистов, обнаружили и вторую банду, оснащенную автоматами, немецкими парабеллумами и даже противотанковым оружием. И это в дни, когда уже везде завершилась война.
Корр.: Тогда в чем же причина такого активного сопротивления советским солдатам?
Н. Конев: Мне кажется, они смотрели на нас как на захватчиков. Потому что привыкли жить по хуторам, держали по несколько коров, а их вдруг в колхозы стали загонять. Хозяйства лишать. Вот и зароптал народ. Но это я сейчас так домысливаю, а тогда многое на понимал.
Корр.: Но вот закончилась армейская служба. Демобилизация. Каким было возвращение домой?
Н. Конев: Сложным. Хотелось пожить в Вологде. Да и старший брат сюда звал. А в деревне, как я понял, на меня тоже рассчитывали. До войны ведь даже в свои неполных восемнадцать уже в стахановцах ходил. За хорошую вспашку полей даже один раз премию получил — пять пачек табаку. Об этом помнили. Вот и пришлось мне до поры, до времени между двух «огней» болтаться. Только когда мы с Анной Ивановной, моей будущей супругой, решили расписаться, окончательно уехали в город на жительство.
Выбирать мне было нечего. Ложку за голенище, шинель под бок и на велосипеде через лес в соседнюю деревню. К невесте. А затем, на этом же самом велосипеде и в город уехали. А вскоре, в 53-ем, первое, что приобрели — гармонь. С ней вроде бы и жить нам стало веселее. Бывало, в своей коммуналке заиграем, запоем, так соседи под дверями собираются. Слушают. Видно, неплохо получалось...
А время вышло тяжелое. На гармошках в клубах играть не разрешали. Частушки по деревням петь опасались. Только на аккордеоне играли.
Корр.: Николай Иванович, не кажется вам, что такие запреты и повлияли на серьезные утраты в русских песенных и музыкальных традициях?
Н. Конев: В жизни все связано. Война унесла от нас многих самородков. В одной нашей деревне до 41-го насчитывалось до двух десятков домов, где умели обращаться с гармошкой. После войны я один остался. И в соседних деревнях ситуация сложилась не лучше. Передачи опыта не было, традиции игры на тальянке и гармони стали отмирать.
Только сейчас что-то изменилось к лучшему. И то благодаря таким энтузиастам, как братья Заволокины, что ведут на Центральном телевидении «Играй, гармонь!». у нас в области гармонисты стали объединять свои усилия, чтобы возродить наши музыкальные традиции. Да и нельзя сидеть сложа руки, пока еще не перевелись такие виртуозы игры на гармони, как Василий Васильевич Невзоров, о котором, кстати, не раз теплым словом вспоминала ваша газета.
Не знаю, как другие, но когда я слушаю его игру на гармони, то сам изнутри загораюсь! И не могу уже сам сидеть сложа руки. И мне тоже хочется показать себя. На что я сам способен. Не в этом и заключено наше русское начало?
Значит ли это, что вы отрицательно относитесь к современной музыке.
Н. Конев: Вовсе нет. Я не против гитар. Но когда слышу тальянку или гармонь, то словно молодею. А когда начинаю играть, так вроде и всю усталость сразу снимаю. Знают мой азарт в клубе «Тальяночка» и потому, когда начинаю играть, часто подшучивают: ну теперь Николай Иванович, на полчаса разойдется....
Репертуар у меня, действительно, обширный. Люблю играть старые мелодии: фокстроты, вальсы. Знаю наигрыши, частушки. Также, как и другие наши гармонисты. Когда мы все собираемся в своем клубе, можем часами «соревноваться» друг с другом. Об одном жалеем. Уж боль¬но мы все старые.
Корр.: Иными словами, молодежь вас игнорирует?
Н. Конев: Да не совсем так. Ведь организовали на льнокомбинате курсы игры на гармони, и молодежь туда охотно ходит. Кое-кто уже самостоятельно «пиликать» начинает. Готовы и мы свои курсы организовать. Но только после того, как найдем для этих нужд подходящее помещение.
А то, что желающие будут, я не сомневаюсь. Сейчас вообще, мне кажется, мы идем к возвращению наших традиций. Во всем. Не исключая и игры на тальянке и гармони. Вы зайдите в магазин «Электротовары», поинтересуйтесь, долго ли на полках залеживаются гармони? Вы их днем с огнем не сыщете. Значит, есть интерес.
В этом еще раз убедился, когда во Дворце спорта «Спектр» выступали братья Заволокины. Тогда со всей области демонстрировали свое мастерство гармонисты. Концерт продолжался восемь часов. Раздвинули стулья, танцевали прямо в зале. И никто не хотел расходиться. Значит, понравилось.
Корр.: Помню тот концерт. Это правда, что тогда каждому гармонисту отводилось по полторы минуты, не мало ли?
Н. Конев: Не густо, конечно. Но для настоящего гармониста и этого времени хватит, чтобы показать свой индивидуальный почерк. Мы, участники концерта, все 70 человек, пробовали сыграть «Коробочку». И что любопытно — у каждого она звучала по-своему!
Вот и недавно, когда братья Заволокины вновь приезжали в Вологду, я спросил у Геннадия: как вам понравилась игра наших гармонистов? «А вы знаете, Николай Иванович, — ответил он. — Я по всей стране поездил, но нигде такой озорной, неповторимой игры, как у вас, не слыхал». Значит, не надо отчаиваться, еще не все потеряно.
Вместо послесловия: В руках у Николая Ивановича появляется гармонь. И вот они с Анной Ивановной уже исполняют на два голоса знакомые слова:
«Где черемуха пахнет блузкою
Бело-белою у реки
Где без устали пляшут русского,
Пляшут бабы и мужики...».
Наверное, так было в деревне послевоенных лет. И хотя теперь голос тальянки лишь изредка услышишь в какой-нибудь богом забытой деревне, светлые надежды на будущее еще остаются. Ведь не зря раньше в деревне за хорошую гармонь корову от-давали — она была символом благополучия. Семейного счастья. И когда бережно от-полированная гармонь послушно вновь зазвучит на дискантах в руках простого русского человека Николая Ивановича Конева, то а душе наступает спокойствие. Потому как видишь, что ряды гармонистов еще не оскуднели.
Единственное, что тревожит: кто же им, убеленным сединой фронтовикам, придет на смену завтра? Кто возродит их самобытные переборы?
Так давайте не забывать, что мелодия нашей русской пляски, исполненная на гармошке, душа народа. Давайте же сбережем ее для наших потомков.»

Беседу вел Андрей ВАРЮХИЧЁВ.