Герман Виктор Александрович
Герман
Виктор
Александрович
дети войны
31.10.1935 - 28.10.1991

История солдата

С началом Великой Отечественной войны жизнь моего отца, Германа Виктора Александровича переменилась полностью. Помимо общей беды всего народа, всей страны, случилась ещё одна беда, национальная. В августе 1941 года его семью выслали в Сибирь. Потому, что они были немцами. Семья была такой Александр Иванович – отец. Павлина Николаевна – мать. И пятеро детей. Ирме 10 лет, Вере - 8, Виктору - 5, Лиде – 3, Иде еще и двух лет не было. А бабушка ждала рождения еще одной дочери - Ларисы.

Однажды ночью, ещё в совхозе, в дом Германов постучал соседский парень. Он был милиционером.

- Завтра ночью всех немцев будут выселять в Сибирь. Собирайтесь. Предупреждать никого нельзя. Но я помню, сколько вы с дядей Сашей нам добра сделали. Вот и решил Вас, Паулина, предупредить. У Вас же пятеро детей, а вещей с собой особенно много не взять.

Старшая дочь Ирма в это время гостила у бабушки, с ней она и попала в ссылку. А Александр и Паулина отправилась в Сибирь с Верой, Виктором, Идой и Хильдой.

7 сентября 1941 года мои родне на станции «Титоренко», погрузились в эшелон № 745 и были отправиленыв Новосибирскую область. 24 сентября, то есть через 17 дней они и еще 2455 человек прибыли на станцию Чаны. Это называется депортацией.

От станции Чаны они каким-то образом добрались до села Сибирцево Венгеровского района Новосибирской области.

Папа мой говорил так.

- Ехали мы, ехали, по лесам, через реки, а когда рельсы кончились, нас выгрузили. И остались мы посреди леса. Счастье, что мать взяла с собой швейную машинку. Она этой машинкой, да своей русской «полуграмотностью» нас всех и спасла.

Село было таким. С одной стороны - глубокая река с крутыми берегами, с другой – глухой стеной стоял лес. Ни тропинки, не дороги…. Сколько поколений людей родилось, выросло и жило здесь! Русские, татары, немцы, поляки, латыши…

Моя тётя Вера записала свои воспоминания о жизни. Вот что она рассказала о Сибири.

«Ехали в поезде в 41 году. Не помню, октябрь или ноябрь, но было очень холодно. Когда приехали, уже лежал снег. В январе 42 года папу забрали в трудовую армию. 5 марта родилась Лора. Жили мы в одном доме 2 семьи с Софьей. Когда папы уже не было дома, меня положили в больницу со скарлатиной. Больница была далеко – 25 км от дома. Я лежала там 40 дней и всё время плакала. Ждала маму. Она приходила редко, потому, что скоро должна была родиться Лариса, а она, беременная, на последних месяцах, пешком шла 25 км до больницы и 25 км обратно. И всё время тоже плакала вместе со мной.

Когда меня выписали, Лариса уже родилась. Так моя самостоятельная жизнь и началась.  Мне было 9 лет, а я была «шефиня» всего «отеля».

Мама уходила на работу, а я была за всё в ответе. Лариса часто рассасывала мне губы, потому, что хотела кушать. Молока у нас не было. Сначала нам выдали корову, но мы должны были сдать телёнка, которого она принесёт, государству. Корова не принесла телёночка, и мы отдали её.

Два класса я закончила на Волге. А здесь я пошла в третий класс школы, но ни слова не говорила по-русски. Мы все говорили на немецком языке. И только мама могла говорить и писать на русском, но не очень хорошо. Когда я научилась понимать учителя и говорить по-русски, стало очень холодно, а у нас не было ни одежды, ни обуви. На этом моя «академия» закончилась.

Виктор ходил два года в четвертый класс, так как в сельской школе пятого не было, а ходить в другую деревню было далеко. У нас не было для этого одежды и негде было там жить.

Я была на хозяйстве. Варила, воду носила, топила печь. Дрова нужно было возить из леса. Мы с мамой шли туда, валили и пилили деревья.

Бедная наша мама! У всех наших знакомых – высланных немцев помирали дети, а мама нас спасла. Она писала письма для всей деревни на фронт. Их мужьям или сыновьям. А люди давали ей за это еду. А ещё она составляла отчёты для колхоза. Но немцы не имели права этого делать, потому что мы ещё были враги. А мама писала для того, кто не соображал в бухгалтерии ничего. За это она получала отходы и отруби с мельницы и спасла нас этим от голода.

Я с Виктором ходила в другие сёла просить милостыню. А я это очень тяжело переносила, хоть и была ребёнком. Даже сейчас тяжело про это вспоминать».

А вот, что мой отец рассказывал о Сибирцеве. Он всегда старался в самых тяжёлых моментах найти что-то весёлое.

Собирали грибы и ягоды, ели, сушили. Вот варенья не варили. Сахара у них не было, а без него варенье не сваришь.

Мой отец до конца жизни обожал грибы, да и мама, родившаяся в псковских лесах, тоже их любила. Так что они были у нас всегда. Но самые вкусные – солёные грузди – собирал далеко в горах Никандр Владимирович или они приезжали к нам от тёти Лоры и бабушки из Джетыгары. И сухие грибочки папа покупал при любой возможности. А вот маринованные не признавал: «В Сибири такого не было». И ягоды свежие он очень любил, сухофрукты сушил сам каждый год, а варенье не ел. Его тоже в Сибири не было.

Вообще, я заметила, что в детстве человек ест или мечтает съесть, то он потом всю жизнь и любит. Так мой отец всю жизнь обожал пельмени. Причём и лепить, и есть. Всю семью усаживал на кухне. Мы специально для этого поставили там огромный стол, как только появилась такая возможность. Сам месил тесто. Раскатывал здоровенный блин. Рюмкой вырезал маленькие кружочки, а мы лепили маленькие пельмешки. Сначала мама, я и Ваня. Потом добавлялись друзья – приятели родителей, мои друзья и одноклассники, мой муж, Аленка… И рассказывал, что в Сибири, однажды Полина Николаевна принесла кусочек мяса. Они его смололи, из отрубей и муки, которую мололи в каменной мельничке, налепили пельменей и съели. А зажиточные соседи осенью лепили их мешками и вывешивали в сенях на всю зиму. Они промораживались и становились еще вкуснее. Поэтому нужно налепить их очень много, часть сварить сразу, а остатки обязательно заморозить.

Прийти с работы, достать из морозилки и сварить. Посыпать чёрным перцем… Праздник для желудка!

Любил папа и блины печь. Всегда говорил, что в детстве, на Волге, мать и бабушка их жарили, он помнит. А в Сибири мама пекла лепёшечки из травы или картофеля с кожурой и туда добавлялось чуть-чуть муки. Он их ел и мечтал, что война кончится, они разбогатеют, и он будет печь блинки каждый день и объедаться ими.

Не случайно папа так часто рассказывал о еде в Сибири. Её было совсем мало. Одно время они даже пухли от голода. Когда ребёнок ест очень мало и его пища низкого качества, он голодает, живот у него распухает. Лицо, ножки, ручки совсем худенькие, а живот огромный. Папа говорил, что у него живот не только распух, но и был «острым, торчал вперёд как морковка».

Папа рассказывал, что однажды Вера и он пошли работниками к соседям. А малышек отдали кому-то. Он был работником в латышской семье. Там была бабка, которая сидела с детьми. Их было много. Взрослые на работе целый день, а восьмилетнего «работника» взяли на помощь по хозяйству.

Утром бабка сварит своим внукам по яйцу. А Вите – морковку.

- Баба, я же тоже хочу яичко! – канючит он.

- Вот ещё, на батрака яйцо тратить! Дети, жалко мне для него яйца целого! Дайте ему по половинке своего яйца и хватит с него!

Дети смеются, что им то целое, а ему половинки.

- А я ел половинки яиц и завидовал этим детям! Мне так хотелось целое яйцо! Уже когда мама вернулась, и я рассказал ей про свою обиду, она схватила меня за руку, потащила к этой бабушке и заставила благодарить. Ведь она, действительно, спасла меня от голода!  Наверняка, она прекрасно понимала, что даёт мне гораздо больше еды, чем своим внукам и делала это специально. Да и толку от такого батрака, как я было мало. Опухающий от голода ребёнок – это не работник, а лишняя забота, которую чужая бабка взвалила на себя.

В Сибири в 1942-1943 годах тифом болели каждые 11 человек из тысячи. И одним из них стал Виктор. Он очень тяжело заболел. Как только сельский врач понял, что с ним, его тут же увезли в инфекционный госпиталь, который находился очень далеко от дома.

Несколько месяцев провёл там мальчик. Сначала он очень тяжело болел. А когда поправился, началась зима и его не могли отправить домой. Все дороги замело сугробами. Да и неизвестно, а дома есть кто живой или вся семья заразилась и умерла от тифа?

А в госпитале ему было очень хорошо. Несколько раненых бойцов занимались с ним уроками. Кто-то учил русскому языку, на котором он ещё плохо говорил, кто-то учил считать, делить и умножать, а кто-то научил читать книги. Это и стало любимым занятием Вити на всю жизнь.

С раннего утра до глубокой ночи он помогал медсёстрам и врачам ухаживать за ранеными, читал им письма из дома, газеты и книги. Пел песни и плясал. Даже начал письма для них писать.

Его очень полюбили в госпитале. Сшили одежду по росту. Дарили подарки – кто книгу, кто расчёску. Каждый старался угостить вкусненьким – ведь у каждого дома были дети, младшие братья или просто знакомые мальчишки. Ребёнок – это всегда что-то из мирной жизни.

Прошла зима. Поздней весной Полина Николаевна решила сходить в этот госпиталь за много километров и узнать, где её сыночка похоронили. Он ведь так сильно болел, что надежды на его выздоровление совсем не было. Слава Богу, хоть никто ещё тифом не заразился! И отправилась она в дорогу, взял с собой несколько картофельных лепёшечек.

А в госпитале оказалось, что её Виктор жив, здоров и даже упитан. Не толстый, конечно, но и с голоду не опухший! Она расплакалась от радости, обняла его, стала рассказывать, сколько слёз по нему они с девочками выплакали, а он её не понимает! Оказалось, что он забыл немецкие слова и говорит только по-русски! И лепёшки, которыми мать пыталась его накормить, есть не стал.  Разбаловался. Привык к тому, что в госпитале всех кормили качественной, питательной едой.

Короче говоря, пробежался Витя по всему госпиталю, рассказал, что мамочка за ним пришла, что принесла лепёшечки из нечищеной картошки. А дома три сестры и не ждут его, думают, что помер в больнице! Попрощался. Солдаты и работники госпиталя набрали для него целую кучу всякой еды. И хлеб, и тушёнку со сгущёнкой, и колбасу, и шоколад, а ещё и вещи какие-то! Сложили всё в мешки солдатские и отдали это «богатство» Виктору и его матери. Да так много там добра было, что они всё это еле-еле до дома дотащили.

А дома был настоящий праздник Вера, Ида и Лора прыгали от счастья, что их любимый брат вернулся домой. Да ещё совсем здоровый и с подарками! И начали дети говорить между собой на русском языке. И с мамой сын тоже говорил по-русски. Он рассказывал, что начал учить немецкий уже в старших классах.

Не смотря на то, что в школе он пропустил несколько месяцев, на второй год он не остался, т.к. занимался в госпитале и обогнал своих одноклассников по обучению.

На уроках труда школьники вязали варежки для бойцов с двумя пальцами. У обычной рукавички только большой палец «живёт» отдельно, а в рукавицах для солдата и указательный палец – в своём «домике» для того, чтобы на курок нажимать было удобнее. Вот Витя и вязал такие варежки в школе и домой приносил, чтобы Вера тоже помогала фронту!

Честно говоря, я не знала, что в ссылке только папа ходил в школу, а у тёти Веры не было для этого возможности. Когда он говорил о Сибири, всегда получалось, что Верка была рядом. Даже о матери он так много не рассказывал, как о старшей сестре. Как воду таскали с реки и чуть не провалились в полынью, как за дровами топали в лес и там их пилили и накладывали в сани. А потом, чаще всего, а эти сани впрягались сами и волокли их домой. Как ходили побираться по деревням, и он пел «жалобные» песни, а Верка плакала. Люди подавали им какую-то нехитрую еду. Витя думал, что сестра плачет специально, чтобы разжалобить крестьян. А она плакала от гордости! Стыдно ей было и тяжело. Он же относился к таким походам как к работе.

- Я не понимал, почему Верке стыдно! Мы же шли на заработки. Я пел, мне за это давали пару картофелин или краюху хлеба. Я и письмо мог написать и сплясать. В госпитале я привык, что за мои «концерты» меня угощали. Платили мне так. А Вера была очень гордая и стыдилась. Хоть и была совсем тощей и голодной. Вот такая у меня старшая сестра! Я всю жизнь стараюсь ей вернуть всё то тепло и добро, которым она меня в войну поддерживала!

Папа говорил, что и уроки она с ним делала и помогала во всём. Вот и варежки они вдвоём вязали. А оказывается, что одежда и обувь нашлась только для него, а Вера была «шефиня отеля» и нянчила сестрёнок, готовила еду, помогала изо всех своих слабых силёнок матери. И всю жизнь гордилась успехами своего брата Виктора!

Его отец до 1947 года был на трудовом фронте. Бабушка растила своих шестерых детей одна! И это был настоящий подвиг! И Виктор с Верой совершали подвиг каждый день. В голоде и холоде помогая, матери выжить и вырастить младших сестер.

Короче говоря, война – это страшное зло, которое принесло очень много горя и страданий каждому человеку в нашей стране. И тем, кто был на фронте, и тем, кто попал в оккупацию, и тем, кто уехал от войны в эвакуацию, и тем, кто был сослан в Сибирь и тем, кто был мобилизован в трудовую армию, и тем, кто трудился дни и ночи напролет, помогая приблизить Победу.

Регион Белгородская область
Воинское звание дети войны
Населенный пункт: Белгород
Место рождения Саратавская область. Мариенталь
Дата рождения 31.10.1935
Дата смерти 28.10.1991

Боевой путь

Место призыва Новосибирская область. Сибирцево

После войны

Виктор вырос, закончил институт. Стал преподавателем немецкого языка. Профессором. Очень любил свою семью. Родителей, брата, сестёр, их детей. Жена и дочь были для него необходимы и очень любимы. А когда родилась внучка – Алёнушка, мой отец понял, что это его последняя любовь! Мой отец – удивительный и прекрасный человек. Которого помнят, уважают и любят не только родственники, но и мои друзия, соседи, знакомые и через 28 лет после его смерти.

Семья солдата

Альма
Борисова Альма Никандровна

Жена

Автор страницы солдата

Страницу солдата ведёт:
История солдата внесена в регионы: